Свирепый
Шрифт:
— Хейс, — спокойно произносит Хадсон. — Это Хейван. Она твоя...
— Дочь. — Хейван приподнимает подбородок на пару сантиметров и скрещивает руки на груди, ее взгляд становится еще более пристальным.
Я фыркаю.
Сильно.
Что переходит в смех.
Никто больше не смеется вместе со мной.
— Дочь. Ну, конечно. — Я немного успокаиваюсь, но все еще ухмыляюсь, потому что, типа, какого хрена?! — Я в замешательстве. Ты позвал меня сюда, чтобы встретиться с какой-то цыпочкой, которая думает...
—
— Послушай, Хейван, да? — Я делаю шаг ближе, но не слишком близко, чтобы на моей коже не осталось кровавых следов от когтей.
— Хейс, — бормочет Хадсон. — Не надо.
— Не знаю, какая сумасшедшая женщина рассказала тебе эту историю, но уверяю тебя, она солгала.
Хейван снова скрещивает руки на груди и наклоняет голову, словно желая послушать, что я скажу дальше.
— Это не первый раз, когда кто-то лжет об отцовстве, чтобы получить от меня деньги...
— Придурок, — шепчет Лилиан.
Я игнорирую ее, потому что у меня сейчас есть дела поважнее, например, разбить сердце этому ребенку.
— Деньги? — Хейван давится смехом. — Думаешь, я этого хочу?
Я пожимаю плечами, потому что, ну, да.
— Моей маме от тебя ничего не нужно. — Она поднимает бровь, выражение лица такое умное и, опять же, чертовски знакомое. — Она сказала мне, что мой отец умер от сифилиса.
Лилиан смеется, а потом краснеет, пытаясь остановиться, а Хадсон просто качает головой. Но — постойте — он улыбается?
— Ну, вот. Видишь, я не твой отец. Я все еще жив и благословенно свободен от венерических заболеваний. — Смотрю на Хадсона. — Очень смешно, придурок. Не могу поверить, что ты позвал меня сюда для этого. — Хотя, должен сказать, неплохо сыграно. — Ты знаешь, что говорят о расплате. — Я игриво толкаю его в плечо.
— Ванесса. Осборн. — Хейван внимательно следит за тем, как это имя достигает моих ушей.
И вот так весь мой мир рушится вокруг меня.
Она ухмыляется.
— Теперь ты не так уверен, да, папочка?
В голове становится легко, и перед глазами все плывет. Я отступаю назад, пока не нахожу что-то, на что можно опереться, а затем наваливаюсь на это.
— Откуда ты знаешь это имя? — Господи, почему я шепчу?
— Думаю, ты знаешь.
Она права. Я знаю.
Видения возвращаются в полной мере и в цвете. Блестящие темные волосы, пухлые розовые губы и хмурый взгляд, который, клянусь, был с клыками. Единственная женщина, которая когда-либо противостояла мне и победила. Она была крошечной, умной и чертовски красивой. И я любил ее. Я, блядь, чертовски любил ее...
О, боже, меня сейчас стошнит.
Я хватаюсь за живот и борюсь с волной тошноты.
Девушка — моя... я не могу заставить себя сказать это, даже мысленно — подходит к кухонному острову, который
— Болезненные воспоминания, да? — Она насмешливо хмурится.
У нее карие глаза, как у меня, но по форме напоминают глаза Ванессы, чьи веки я целовал, пока она спала. Отворачиваюсь от девушки, надеясь избавиться от воспоминаний, но безуспешно. Они мелькают в моем сознании с идеальной четкостью. Наши обнаженные тела переплетенные в моей постели. Мы так отчаянно нуждались друг в друге, что проводили больше ночей, занимаясь любовью, чем сном.
Моя Ванесса.
— Скажи мне, папочка, как быстро ты забыл обо мне? Спустя дни? Недели?
Каждое слово — как удар в грудь.
— Хм, может быть, вопрос попроще... Ты забыл обо мне до или после того, как заплатил моей матери, чтобы она меня убила! — Она отталкивается от острова.
Я отшатываюсь от ее слов.
Этот ребенок чертовски жесток. Каждый слог наносит сокрушительный удар.
Она как...
Твою мать...
Я заставляю себя посмотреть ей в глаза.
Она такая же, как я.
ГЛАВА 2
Ванесса
— Мы почти приехали? Не быстрее ли пройтись пешком? — Я задаю все больше вопросов таксисту, который в данный момент застрял в пробке на пути в Манхэттен.
Когда самолет приземлился в «Ла-Гуардия», мое беспокойство перешло от ровного гула к мучительной боли. Меня бы вырвало, если бы желудок не был пуст. С тех пор как мне позвонили, я не могла впихнуть в себя ничего, кроме глотка воды.
С заднего сиденья такси наблюдаю, как мы приближаемся к небоскребам Манхэттена, которые уходят в небеса, и снова чувствую себя шестнадцатилетней. Это напоминает мне о том, как я жила с родителями в особняке в Челси, посещала самую престижную подготовительную школу и имела четкий план на будущее.
Это было целую жизнь назад.
Но почему-то, оказавшись здесь снова, я чувствую себя так, будто это было только вчера.
Спустя пятнадцать минут и миллион вопросов таксисту мы наконец подъезжаем к многоэтажному кондоминиуму. Я проверяю адрес, который Хадсон прислал мне в смс.
— Это оно.
— Да, я знаю, — говорит таксист с сильным акцентом жителя Джерси. — Именно поэтому я здесь и остановился.
— Точно. — Выпрыгиваю из машины, хватая свою небольшую ручную кладь. Я взяла минимум вещей, только на одну ночь. Достаточно, чтобы вывезти Хейван из Нью-Йорка и вернуться в Маниту-Спрингс, где ей самое место.
Бросаю водителю немного наличных, сильно переплачивая. Но я слишком эмоциональна, чтобы сосредоточиться на чем-то достаточно долго, чтобы считать.