Свита Мертвого бога
Шрифт:
Из прежней одежды на девушке оставались лишь сапоги, в которых она выехала из монастыря. Но сейчас в них были заправлены узкие штаны из шерсти песочного цвета, а из-под такой же куртки белела шнурованная рубашка из очень хорошего льна. Однако Джарвиса потрясло отнюдь не это, а то, что по кровати было разложено еще две или три таких рубашки и в придачу две кремовых из дешевого неокрашенного шелка, камзол из тончайшей кожи шоколадного цвета, с рукавами, не доходящими до локтя, серовато-зеленое, как листья ивы, верхнее платье, плетеный пояс и еще что-то, трудноразличимое под тем, что лежало сверху…
– Откуда
– Ты их считать не умеешь, – усмехнулась Тай. – Прежде всего, ни за одну вещь я не платила больше, чем она стоит. Что касается камзола, то он с изъяном – видишь, вот здесь, сбоку, небольшая дырочка? А то, что я могу такое повреждение намертво заклеить, лавочнику знать незачем. Кроме того, я решила обойтись своим старым плащом – он теплый, удобный, а голубизна давно отстиралась до серого, так что никому и в голову не придет, что это вещь неролики… Вот и уложилась. Даже еще пара монет осталась на пообедать.
– Преклоняюсь, – Джарвис и в самом деле склонил голову. – Я так не умею.
– Нисколько не сомневаюсь, – снова усмехнулась Тай.
– Можно глянуть поближе? – принц осторожно приподнял край зеленоватого платья, из-под которого тут же с шуршанием стекла на пол черная нижняя юбка. – Ух ты, да тут узор проткан в гобеленовой технике – черный и серебристый, а вместе выходит серый… Тай, у тебя потрясающий вкус!
– А также цвет и запах, – отозвалась девушка мрачно. – Напомнил мне, что я жрать хочу, как двадцать семь крокодилов. Пошли, что ли, в здешнюю едальню? Да поскорее, а то я боюсь не успеть к аптекарю до темноты.
– Погоди. Я тоже кое-что тебе купил, – Джарвис сунул руку за вырез камзола и достал свой подарок. – Вот, держи. Ты вчера обмолвилась, что умеешь играть на флейте, вот я и решил… – он осекся, поняв, что происходит что-то странное. Глаза Тай расширились до размеров вайлэзского золотого старой чеканки.
– Где ты это взял?! – не выговорила, выдохнула она, осторожно, словно боясь обжечься, принимая флейту кончиками пальцев.
– На лотке у одного деда, на набережной. Он сказал, что это попытка воссоздать то, что когда-то делал твой народ. А в чем дело?
Вместо ответа Тай приложила флейту к губам и заиграла – сначала все тот же «Полет орла», потом перешла на «Пастушку в горах», потом еще на что-то, прежде Джарвисом не слыханное, снова на «Орла»… и вдруг не опустила, а почти уронила руку с инструментом и во все глаза уставилась на Джарвиса.
– Я ни разу в жизни не играла на флейте днем, – выговорила она тихо, но от того не менее отчетливо.
– Что-о? – не понял Джарвис.
– До сих пор я играла на флейте только в Замке, – произнесла Тай так же отчетливо, но чуть громче. – На флейте Тиндалла. На точно такой же зеленой флейте!
Джарвис, потрясенный до глубины души, привалился к дверному косяку.
– Он же меня и научил, – продолжила Тай, как во сне. – А я… а я раньше не верила, что навык, освоенный в Замке, можно использовать и днем! Понимаешь или нет?!
ГЛАВА ШЕСТАЯ,
в которой мост через речку лишается замкового камня, а Тай – замка на своих воротах
У
всего выражается залпами главного калибра…
После Даны Меналийской дела у принца и беглой монахини пошли веселее – в том числе и в прямом смысле, ибо мышастая кобыла, которую Тай без затей обозвала Тучкой, перебирала ногами не в пример энергичнее, чем рыжая монастырская лошадка.
Сама Тай тоже выглядела весьма повеселевшей. Сделка с аптекарем, судя по всему, оказалась более чем удачной – девушка не только полностью рассчиталась с Джарвисом за купленные наряды, но и спрятала в мешочек на шее немаленькую сумму. Зеленая флейта сейчас торчала из-за отворота ее нового камзола. Тай не торопилась прикоснуться губами к подарку, лишь смотрела на него необыкновенно сияющим, завороженным взором, а потом поднимала глаза – и Джарвис получал свою долю этого сияния. Как бы то ни было, но теперь лед между наследником меналийского престола и его странной спутницей если и не был совсем сломан, то дал хорошую трещину.
Джарвис уже привык, что Тай начинает разговор первая, только если у нее есть какое-то дело к собеседнику. Однако сейчас она неожиданно повернулась к нему:
– Твоя очередь рассказывать о себе, рыцарь. Главную священную тайну, как я, можешь не выдавать – просто расскажи, кто ты и чего тебе не сидится на ваших прекрасных островах. Я тоже имею право знать, с кем иду делать дело, – прибавила она со своей обычной усмешкой – тонкой, загадочной и самую чуточку мрачной.
Джарвис начал говорить – и не заметил, как увлекся. Только сейчас он понял, насколько истосковался по живому огоньку в глазах собеседника, по неподдельному интересу к себе как к личности, а не заморской диковине…
– Друг? Пожалуй, был один человек, которого я и в самом деле мог назвать другом. Очень своеобразный тип… В ту пору, когда я с ним сошелся, он зарабатывал на жизнь тем, что грабил древние могилы в анатаорминской Долине Царей. А я, как ты уже знаешь, весьма интересуюсь любыми следами прежних богов, вот и взял его в подручные. Его звали Сонкайль.
– Красивое имя, – протянула Тай. – Может, расскажешь мне о нем поподробнее?
На секунду перед глазами Джарвиса, как наяву, возникло темнокожее смеющееся лицо, обрамленное тяжелой массой смоляных волос, заплетенных, по островному обычаю, во множество косичек. Возникло – и исчезло без следа, не бросив ни упрека, ни даже грустного взгляда…
– Очень своеобразный тип, – повторил Джарвис. – Мамаша у него была ретнийская анатао, а папаша – матрос с заезжего таканского корабля. И эти две крови в нем, если можно так выразиться, легли слоями. Снаружи – ничего континентального, сплошной Ретни: вывороченные губы и склонность к полноте. Такому только сидеть под пальмой, прихлебывать бражку и время от времени подзывать к себе девочек. Зато внутри – таканская легкость на подъем и таканские же бешеные чувства: мгновенно заведется, даст кому-нибудь в морду, а через пять минут, глядишь, уже обнимает очередную девчонку. Девчонки, кстати, на него гроздьями вешались… ну и мне, как другу, всегда перепадало не самое худшее.