Свитки Серафима
Шрифт:
— Если это сделал кот… — карие глаза попутчика округлились.
— Проверяй, — приказал Яр, не желая слышать ничего кроме нужной информации.
Его товарищ нехотя присел над крысой, подержал ладонь над местом жестокой расправы.
— Слабая аномалия. Не чувствую разлома, но он был.
— Разлом убежал, — язвительно хмыкнув, Яр тщательно осветил все прилегающие углы и верх буфета.
Размытая тень перетекла по потолку в самый дальний угол. Алексей зажмурился на секунду и решил, что так причудливо отразились предметы, выхваченные белым
Покинув музей, они легко нашли другую запасную дверь. Ярослав всё-таки знал план библиотеки, в этом уже не было сомнений. Металлический цилиндр помог с замком, а Сашка, поработав с ним, сообщил код. Для Алексея оставалось загадкой, откуда он берёт эти цифры и что они означают.
— Где будем говорить?
Всей компанией они скрылись в проулке, ведущем к дверям квартиры родственницы. Ни на минуту Алексей не забывал об обещании. В голове давно царил хаос и любые логические построения рассыпались. После бессонной ночи требовалась хорошая чашка кофе и чёткие пояснения от новых знакомых.
— У тебя. — Не раздумывая, Яр направился в сторону зелёной двери.
Алексей открыл было рот, чтобы возразить, поражаясь прямоте военного, но дверь распахнулась и на пороге возникла Варвара. Приближалось её рабочее время.
— Ох, Алёшка! Не жалеешь ты старуху! — она радостно выговаривала историку за ночное отсутствие. — Живой.
Историк внезапно вспомнил о неприятном «подарке» для уборщицы на полу музея. Новые неприятности на голову бабы Вари.
— Доброе утро, — широко заулыбался Сашка. — Нам бы кофейку. Можно?
— Да, что ж, заходите, — легко согласилась старушка, попадая под его очарование.
Когда-то и администраторша Маринка сдалась без боя. Перескочив на другую мысль, Алексей изумился, как запросто бывший попутчик вертит окружающими, добиваясь нужного результата. Родственница уже ушла в сторону библиотеки, а Алексей продолжал смотреть ей вслед.
— У нас мало времени, — сдержанно напомнил Яр.
Они зашли в дом.
30
Настоятель сурово замолчал, пресекая прочие вопросы. Они вернулись к обыденности, на которую Серафим взирал с отстранённым изумлением. Лишь на монастырском дворе послушник ощутил усталость и голод. Илия дал позволение отдохнуть один день.
Затем Серафим простился с Троицким монастырём, отправился в нелёгкий путь. Стержень в нём обрёл постоянную силу. Весь мир будто бы проходил через него, оставляя частичку себя, как малые семена, прорастающие знанием. Чудилось, что многое стало доступно.
На первое время он взял с собой круг хлеба да одежду, что имел на себе. Шёл, куда вело сердце, а по сути, кружил неподалёку от монастыря. Несколько дней Серафим искал место, уготованное ему для служения. На каждый уголок, что казался избранным, не откликалось силой.
На третий день Серафим
— Дядя, ты странник?
Мальчонка лет десяти, русоголовый и светлоокий, стоял перед ним, доверчиво смотрел в глаза.
— Я-то? — Неожиданно Серафим задумался. — Пожалуй, что и странник.
— А мы с батей тут дерево смотрим. Он плотник.
В словах ребёнка было столько детской безгрешной гордости за отца, что монах заулыбался. Почуяло сердце, что не просто так повстречал он плотника в диком лесу.
— Мне здесь скит строить, — словно сам себе сказал Серафим, оглядывая макушки деревьев.
Вышел к берёзам и бородатый плотник, отец мальчика, поклонился молодому послушнику, приняв за монаха.
— Здравствуй, божий человек.
— Добрый день тебе, плотник. Сын твой, чистая душа, поведал о деле, что привело сюда. У меня же тут служение. Не монах я, но по велению господа должен построить скит.
— Бог тебе в помощь. — Ещё ниже поклонился плотник. — Если позволишь, помогу тебе.
Улыбнулся Серафим, так как было сказано ему в сердце, что коль будет такова речь плотника, то это тот человек, который ему нужен.
На том они и решили. Назавтра должен был прийти плотник, что звался в поселении Кузьма, и начать работу вместе с Серафимом. Ибо это было и его служение тоже. А пока остался молодой послушник один в лесу, развёл небольшой костерок, чтобы согреться в ночной прохладе, когда придёт время.
Серафим помолился, не знал, что ждёт его, как сложится дело и какие силы придётся преодолеть, чтобы исполнить волю странника. Он знал только служение, но путями не ведал.
Серафим подумал о страннике. Тот, верно знал пути, но молчал о них. Прислушавшись к себе, послушник отыскал стальной стержень, переполненный силой. Всё хранила душа, подсказывала, что скит будет построен. Что дальше, ведать было рано.
Серафим успокоился, доверился течению времени. До вечера выстроил себе убежище между деревьями, покрыл ветками, зная, что долго предстоит спать под открытым небом. И с помощниками долгой будет дорога в невидимую пока обитель.
Сидя под переплетением ветвей, глядя на огонь, Серафим ушёл в грёзы, задремал и увидел бывшую невесту Василинку. Без горечи в сердце простил сам и испросил прощения.
Ничуть он не сожалел, что оставил богатую лавку и дочь купца. Было то для него таким же искушением, как и морок возле камня. Не купился, не дал слабины, позабыв зов и огонь зарождающихся слов.
Он знал, никогда не поняла бы Василинка пути, накрепко привязала к земному, отчего внутренняя крепость Серафима разрушалась. Сам он рушился, становился не тем, каким сотворил его господь. Другим он был, другим. Иным было и его служение.