Свиток благоволения
Шрифт:
Глава 3
Том Юнг вошел в маленькую комнату, все стены которой, от пола до потолка, занимали депозитные сейфы. Он прошел к дальней стене, вставил три ключа в замочные скважины разных боксов и повернул их по очереди. Край стены ушел вглубь, открыв за собой просто обставленный зал заседаний. Там находилось двадцать человек, и все они разом повернулись к председателю Совета директоров и управляющему «Тихоокеанской и Кантонской банковской корпорации». Том посмотрел на «мальчика» – так называли всех сотрудников службы безопасности Корпорации, вне зависимости от их возраста и должности, – оставшегося стоять в коридоре
Зал заседаний находился на самом нижнем этаже подземных хранилищ и подвалов Корпорации – подконтрольная территория Тома Юнга, что было сразу видно по тому, как пожилой человек по-хозяйски прошел к торцу стола и уселся на председательское место. Он на все сто процентов выглядел председателем. Высокий, прямой и загорелый, он всегда казался олицетворением здоровья, хотя ему уже перевалило за семьдесят; с возрастом он несколько усох, но слабее не стал. Стиль его поведения был резким и лишенным чувства юмора. Главу Корпорации отличало длинное, узкое лицо, сужавшееся к вздернутому подбородку, от которого по впалым щекам пролегли глубокие морщины. Было очевидно, что ему ничего не стоит утвердить свое главенство в этой комнате, полной людей, каждый из которых сам привык пользоваться неограниченной властью в своих владениях.
– Все надежно? – резко спросил Том.
Собравшиеся кивнули, кое-кто пробормотал слова подтверждения. За последние два года привычка к конфиденциальности стала второй натурой каждого. Они собирались в этой комнате не слишком регулярно, но не реже одного раза в месяц. Любого из них сопровождал «опекун», в чьи обязанности входило следить, чтобы за хозяином не увязался «хвост». Эти властные люди безропотно, даже охотно выполняли все нелепые правила предосторожности: ведь если бы сам факт их встреч выплыл наружу, не осталось бы ни малейших шансов на успех задуманного ими предприятия.
Именно по этой причине каждый из собравшихся здесь всегда готов был представить как минимум одного свидетеля, готового поклясться, что во время этой встречи подозреваемый находился где-то в другом месте. Каждый из них, поднимаясь к вершинам власти, обзаводился всецело преданными ему людьми (не говоря уже о долгах личного характера).
Они представляли самые богатые и влиятельные торговые дома Гонконга. Вдобавок сумма их личных состояний была равна примерно трети всех личных состояний Гонконга. Где-то в течение ближайших нескольких недель они собирались навсегда покинуть эти края. И в их общие намерения входило покинуть Гонконг со своими деньгами.
– Тогда я объявляю эту встречу Клуба двадцати открытой. Стенограмма ведется как обычно. – Таким было представление Тома Юнга о шутках.
Никто никогда не делал никаких заметок; риск был слишком велик. Двое рассмеялись: Рамзес Вонг, один из четырех китайцев, состоявших в Клубе, и Гарри Лонгмэн, гонконгский король недвижимости. Том бросил косой взгляд на человека, сидевшего сразу слева от него, – Саймон Юнг, его сын, один из тех, кто не смеялся. Он сидел, глядя прямо перед собой, рот его был слегка приоткрыт, а на лице застыло выражение непередаваемой грусти. Том опустил глаза.
– Мэт… включи экран, пожалуйста.
Из-за дальнего конца стола поднялся высокий молодой человек лет двадцати пяти.
– Американский доллар упал на три пункта по отношению к фунту стерлингов, – пробормотал Мэт, возвращаясь на место.
– А немецкая марка? – спросил Гранвиль Петерсон. Он был одним из банкиров, входящих в Клуб, и данные сведения много значили для этого человека, смысл жизни которого заключался в делании денег.
– Без изменений. – Мэт посмотрел через стол на Тома Юнга, приходившегося ему дедом, и подумал, сколько денег принесет этот скачок на три пункта управляющему самым крупным банком Гонконга.
– Итак, джентльмены. Простите за короткое замечание, но все вы знаете, в чем дело. Сегодня в полдень Рейтер сделало первое официальное сообщение, что лидер Китая при смерти. Рак легких и эмфизема. Председатель был единственным человеком, который держал страну. Когда он умрет, Гонконг рухнет. Кто-нибудь не согласен со мной? – Короткая пауза была лишь данью приличиям. – Очень хорошо. Благо в движении. Мы покидаем Гонконг в течение нескольких следующих дней. Я хочу…
– Простите, господин председатель. В порядке ведения…
Тому не надо было видеть сказавшего, чтобы определить, кто произнес эти слова. Только один человек здесь выступал по порядку ведения.
– Камнор?
Китайский джентльмен, сидевший в середине у стола по правую руку от Тома, подался вперед, нервно вертя карандаш. Александр Камнор был одним из немногих здесь, кто не снял пиджак. Как обычно, на его одежде неброских тонов не было никакого рисунка. Он был облачен в бледно-розовую простую рубашку, серый костюм и в галстук в тон. Никакая из деталей его одежды не имела ни полосок, ни крапинок. Камнор ничем не привлекал к себе внимания. Можно было даже вообще забыть о том, что он присутствует здесь. Только в одном отношении он выделялся: он был снедаем манией точного времени. Этот человек носил три пары часов на обеих руках и поверх пиджака.
– Разве мы не будем ждать Питера?
– Боюсь, что нет. Не хотелось бы огорчать вас таким известием, но мы больше не Клуб двадцати, а Клуб девятнадцати. Этим утром Питер Робсон обанкротился. Его партнеры сами пишут объявления о банкротстве. Он был достаточно любезен, чтобы дать мне знать об этом. Прирожденный банкир и так далее…
На мгновение наступила тишина. Потом все пришли в себя и озабоченно зашептались.
– Это очень грустное известие, – сказал Уоррен Хонимен, заместитель председателя Клуба, сидевший по правую руку от Тома. Его бостонское произношение с растянутыми гласными ничуть не казалось неуместным в аристократической атмосфере колониального Гонконга, которую создавали все остальные. Зато его свободного покроя рубашка от Армани и синие слаксы, которые он носил постоянно, напоминали собравшимся, что все потихоньку меняется.
– Том, мы ничего не можем для него сделать?
– Ничего.
– Я не хотел бы нажимать на тебя, но… – Уоррен подался вперед, поставил локти на стол и осторожно поправил двумя руками свои бифокальные очки в золотой оправе. – Когда одна из старейших адвокатских фирм Гонконга вынуждена заявить о банкротстве, я не могу не чувствовать…
– Дефицит слишком велик. И, кроме того, мы заключили соглашение, не так ли? Никто из нас не имеет права что-либо сделать из того, что могло бы возбудить подозрение о нашей совместной деятельности.