Свобода Маски

МакКаммон Роберт Рик

— Встань в центр, — сказал ему Кин. Мэтью повиновался, а Пай в это время раскрасила черной краской глаза Рори. Затем Кин зажег свою свечу о свечу Пай и уставился на Мэтью своим пугающим взглядом. — Мы не будем с тобой строги, — сказал он. — В другой день я бы просто поставил тебя против двоих парней и позволил бы им выбить из тебя всю дурь, но сегодня мне нужно, чтобы все были в добром здравии, так что придется отложить эту затею на потом.

— Имеет смысл, — сказал Мэтью.

— Заткнись и не пытайся быть милым, — огрызнулся Кин. — Все это чертовски серьезно, и неважно, считаешь ты так или нет. Черноглазое Семейство стало семьей уже более двадцати лет назад, мы заботимся и охраняем каждого

нашего брата а улицах. Когда я пришел сюда, мне было десять лет. Я пришел, когда Спенсер Луттрум был главарем, и никого лучше и честнее него я не видел. Я был там, когда ублюдки из Культа Кобры закололи его в сердце, и я был там, когда мы догнали этих сволочей и освежевали их живьем. Я видел, какими к нам приходят — грязными, изголодавшимися и едва живыми. Мы даем им кров, чистую одежду и помогаем вернуться к жизни. Я видел таких обозленных и отчаявшихся, что весь мир казался им врагами, они боялись собственной тени, а иногда — собственные тени могли убить их. А затем я видел, как они поднимаются из грязи, становятся людьми и выходят на улицы за наше дело. Я видел, как они возвращаются, перемазанные вражеской кровью и едва живые. Иногда наши братья и сестры умирают, но они уж точно не дохнут, как бездомные собаки — у них есть семья, которая чтит их память. Эти люди жили и погибали членами Черноглазого Семейства, они разделяли и почитали наши традиции. Я говорю это к тому, что здесь у нас богатая история, и тот, кто не принимает всерьез историю, неизменно испытает очень много горя в будущем. Итак, кто хочет быть первым?

Первым? — Мэтью напрягся. Ему не понравилось, как это прозвучало.

— Я выберу, — сказал Кин. — Мы пойдем по кругу, начиная с Тома.

Том Лэнси вышел вперед и подошел к Мэтью, набрал полный рот слюны и сплюнул прямо в лицо молодому человеку.

— Оставь, — предупредил Кин, когда Мэтью поднял руку, чтобы стереть отвратительный плевок с лица. — Только тронь это, и мы начнем с самого начала. Паули, ты следующий. Давайте, двигаемся.

Стерпеть плевки от двадцати шести ртов — это совсем не то, что Мэтью предполагал испытать на этом посвящении… но, по крайней мере, его не собирались избивать. Когда члены Семейства начали по очереди выходить из круга, чтобы исполнить свой противный долг, Кин начал произносить речь, которую, надо думать, он повторял уже не раз за все эти годы.

— Мы отдаем часть себя, — глухо проговорил он. — И, отдавая, мы получаем новую кровь и новую силу. Так живет Черноглазое Семейство. Долгой жизни Семейству, где каждый поддерживает другого, защищает и сражается с врагами за братьев, готовых умереть честной смертью.

Джейн Ховард уже готовилась плюнуть в лицо Мэтью. Она вдруг замерла и вместе с остальными произнесла последнюю часть предложения Кина. Затем ее мощный плевок угодил Мэтью прямо в левый глаз, и девушка отошла, уступая место Джону Беллсену.

— Назови свое имя, — обратился Кин к испытуемому, который мудро дождался, пока слюна стечет с его лба и упадет на пол. Лишь после этого он осмелился открыть рот.

— Мэтью Корбетт.

— Запишите его в своем сердце, выгравируйте это в своих душах, — обратился Кин к остальным. Затем снова к Мэтью. — Назови причину, по которой решил вступить в Черноглазое Семейство.

И до того, как Мэтью успел ответить — а он собирался сказать, что понятия не имеет — Кин ответил за него:

— Чтобы поддержать законы этой семьи, почтить своих братьев и сестер и не дать себе сдохнуть, как дворняга, чтобы вечность не забыла тебя, и будь ты проклят, если не будешь следовать этим принципам!

Кевин Тиндейл обеспечил Мэтью настоящий взрыв: судя по всему, он хранил во рту этот шматок мокроты

с самого утра, потому что в нем остались даже куски овсянки. Далее последовала Энджи Ласк, и смачный плевок, вылетевший из этого маленького ротика, оказался болезненным, как удар хлыста. Следующий плевок, доставшийся от Билли Хейза, затопил Мэтью правый глаз и практически ослепил его, но он не позволил себе поднять палец и прояснить зрение — если бы этот балаган начался снова, он бы этого не выдержал. К тому же, ему было вовсе не обязательно видеть всех тех, кто дальше собирается плевать ему в лицо.

Это мокрое злоключение продолжалось. Следующий плеватель — Уилл Саттервейт — набрал дьявольски большой комок слюны и отправил его в лицо Мэтью с близкого расстояния с такой силой, что молодой человек невольно качнулся и едва не завалился на спину сослепу, но руки Кина поймали его и помогли восстановить равновесие.

Беспорядочные плевки попадали Мэтью в лоб, щеки и подбородок. Глаза его были полностью залеплены, и он держал их закрытыми. Это продолжалось так долго, что складывалось впечатление, будто Кин успел сходить на улицу и набрать дополнительных добровольцев для этого посвящения — причем, набирал исключительно нищих, дыхание которых было непереносимым для обоняния, а слюна, казалось, могла разъесть кожу. Безусловно, конец круга был близок, но молодого человека посетила ужасающая мысль: а вдруг это хождение по кругу не закончится, пока Кин не сочтет нужным остановить его?

Мэтью опустил руки по швам. Наконец — долгожданное окончание! — после очередного плевка в лицо Мэтью последовало… ничто.

— Теперь ты низший из низших из высших из высших, — прозвучал голос Кина. — Повтори это: Я торжественно клянусь… — он сделал паузу. — Ну же, давай, мы не собираемся ждать целый день.

Мэтью, глаза которого были все еще залеплены слюной, которая ручьями стекала с лица, сумел вымолвить:

— Я торжественно клянусь…

— Быть верным и преданным членом Черноглазого Семейства…

Мэтью повторил слово в слово.

— … и оберегать своих братьев и сестер…

И снова — то же самое.

— … уважать и ценить их, не проявлять милосердия к врагам и не причинять вреда никому, кто когда-либо вступил в Черноглазое Семейство.

Мэтью повторил и это.

— И если я не исполню клятву, — продолжил Кин. — Я честно приму, что я хуже любого собачьего дерьма и позволю своим братьям и сестрам очистить меня с лица этой земли без сопротивления. Я клянусь сто раз по сто.

— Я… клянусь… сто раз по сто, — сквозь зубы произнес Мэтью, потому что по его губам стек чей-то плевок. Мысленно он подсчитал, что должен был поклясться десять тысяч раз: выражение «сто раз по сто» резало ему слух.

— На этом клятва закончена. Сейчас. Стой спокойно, — кусок ткани, сильно пахнущий сыростью, прошелся по лицу Мэтью несколько раз, разлепив, наконец, его веки. Он открыл глаза и обнаружил перед собой Кина, предлагающего ему бутылку рома.

— Сделай-ка глоток.

Мэтью выпил, затем то же сделал Кин, после чего пустил ром по кругу. Кин прополоскал свой рот, и Мэтью всерьез испугался, что следующий круг будет состоять из плевков спиртом, однако обошлось: Рори проглотил напиток.

— Плетью по заднице ты получишь после, — пообещал Кин. — Пока ты еще не полноправный Черноглазый. Пай, подойди, окажи ему честь.

Мэтью увидел, как девушка выходит из круга. Затем она вернулась с серебряным подносом, на котором покоился небольшой синий шар с парой странного вида палочек. Она обратилась к нему:

— Сюда, — и он вышел из центра круга и отправился с нею к какому-то столу, возле которого близко друг к другу стояло два стула, а также там горело две масляные лампы. — Садись.