Свобода

Bishamon

Вот и кабинет врача. Минут через пять непрерывного стука и матов, дверь всё же соизволила открыться. Перед ним стояла заспанная рыжеволосая женщина. Она в открытую зевала и поправляла очки и, судя по всему, не спешила помогать. С презрением оглядев парня, она всё же заметила в его руках ребёнка. Выхватив Лиану, она тут же скрылась в кабинете. Дверь перед Риваем захлопнулась, и парень соскользнул по стенке на пол. Он поднял голову к потолку. Несмотря на то, что его лицо совершенно ничего не выражало, в голове царил полный хаос. Он понимал ровно столько же, сколько и Фарлан. Он не знает почему, но ему показалось,

что он в ответе за жизнь этой малышки. Когда же это началось? После того, как он её спас? Нет, чуть раньше — после того, как впервые заглянул в её синие глаза. Именно в них он нашёл себя. Ни чего подобного он не ощущал ни с Фарланом, ни с Изабель. Они были людьми, способными понять его, а она — понимала. Наверное. Так ему казалось. Просто его организм сам всё так установил. Как говорят: «Против природы не попрёшь!» Вот и с ним то же самое. Как будто он установил себе ещё одно правило — защищать Лиану и быть в ответе за неё. Он встал и медленно побрел по коридору, громко стуча каблуками.

Снова комната. Снова тот же пейзаж. Только в нём находились двое.

— Лиана, что же ты делаешь? — спросил Эрвин.

— Ты про что именно спрашиваешь? Про то, как я позавчера взяла твой УПМ, или может быть про то, как без разрешения месяц назад села на лошадь? А, может быть про то, как я вчера сорвала твой очередной план убийства и спасла ни в чём не повинных людей?

Эрвин рассмеялся:

— Ни в чём не повинных? Ты хоть знаешь скольких он убил? Сколько жизней отнял и ещё отнимет, если его не убить?

— Они бы никогда такого не сделали! Люди никогда бы не убили себе подобного, особенно, если знаешь, как дорога жизнь, живя там! — вспылила девушка. Она прекрасно понимала, что до брата ей не достучаться, но не могла с этим ничего поделать. Она была импульсивна, а он сосредоточен. Она вначале говорила, а потом думала, он же наоборот — взвешивал каждое слово, как мясник на весах очередной ошмёток сала. Ей только двенадцать, а он уже без пяти минут командир. Если он что-то решит, то так оно и будет. Это бесило. Честно. Но невозможность остановить его, сделать что-то самой бесила ещё больше.

— А ты уверена, что он никого не убьёт?

Девушка уже хотела твёрдо ответить «да», как вспомнила их разговор. Слова застряли в горле. Появилось липкое чувство, что тебя предали. Твои старания не оценили, а в душу смачно плюнули.

— Я просто хотела проверить, живы или нет те преступники, — честно ответила девушка, прекрасно понимая, о чём спросил первый раз брат. Про подслушанный разговор она решила пока что молчать. Жизнь она умела ценить.

Эрвин потер пальцами глаза и, вздохнув, медленно опустился на кровать.

— Неужели ты действительно думаешь, что я был способен убить их? — тихо, но твердо спросил командир, — максимум, что я мог с ними сделать, так это засадить за решетку за все те преступления и убийства, что они совершили.

— Прости, — тихо сказала Лиана и отвернулась от брата. Она уже сама себя не понимала и не знала, правильно ли она поступала, защищая преступников, которые хотели убить её брата. Блондин в нерешительности поднял руку, а затем медленно опустил её на хрупкое плечо девочки. Лиана дернулась, и руку пришлось убрать.

— Ты как всегда, — глубоко вздохнул брат и захлопнул дверь. Замок в

ней громко щелкнул, извещая о том, что девушка заперта. Эрвин всегда пытался быть для девочки именно любящим братом, а не командиром, но не получалось. Он всегда был вынужден отдавать приказы, чтобы остудить её пыл. К сожалению, братом он так и не стал. Похоже, что единственную надежду на счастливую семью девочка похоронила вместе с её матерью. Осталась только мечта.

Лиана повернулась и посмотрела на закрытую дверь. Теперь её свобода ограничивалась не только тремя стенами, но и одной комнатой. Она резко отвернулась и укрылась с головой одеялом. Нет, ей не было холодно, просто девушке хотелось спрятаться от всего, просто исчезнуть. Совсем не хотелось верить, что она осталась совершенно одна.

Она спасла тех трех подростков, но даже не ожидала, что после их помилования преступники будут строить козни против её брата и захотят так подло его убить, забрав нужные документы, тем самым выполнив очередное грязное задание. И спасла ли она?

Эрвин в любом случае не стал бы к ней прислушиваться. Он поступил так, как считал нужным. А раз уж они ещё живы, значит, он с самого начала не собирался их лишать жизни. Лиана уткнулась носом в подушку. Она чувствовала, что все вокруг над ней смеются и не понимают. Девочка не знала, что делать. Если она всё расскажет Эрвину, то тот без промедлений засадит ребят в тюрьму, забрав у них свободу. А девушка как никто другой знала, что это такое. Но даже просто вспомнив с каким взглядом Ривай смотрел на Эрвина там на крыше, она была уверена, что они с легкостью справятся с этим заданием.

Постоянно размышляя, Лиана и сама не заметила, как уснула.

Несколько дней девушка провела в постели. Запертая дверь открывалась только для того, чтобы прислуга могла внести в комнату еду и воду. Пейзаж не менялся на протяжении недели. Потолок по-прежнему был интересным, а занятие считать трещинки на стенах казалось очень даже занимательным. Эрвин так и не отпускал её. Состояние Лианы уже давно пришло в норму, но брат… Да, теперь уже стал полноправным командиром Легиона разведки. А чего добилась она? — лишения свободы, ограничения своих прав, кучу насмешек и уйму проблем, из которых невозможно выбраться.

Лишить свободы — значит, лишить воздуха, способности жить. Сейчас Лиана желала только одного. Ещё бы раз взлететь на УПМ так высоко, что даже птицы тебя не достанут. Хоть бы раз почувствовать ветер, скребущий щеки; увидеть пелену перед глазами, застилающую вид; почувствовать приятную прохладу, чувство парения и невесомости; закрыть глаза и представить, что ты птица, а всё что внизу — неважно... Всего на одну ночь. Всего один глоток жизни! Это всё что было ей сейчас нужно. “Ведь ты об этом мечтала? Да, мам?”

Лиана медленно передвигалась по комнате. Делать было нечего, и она мерила комнату шагами. Остановилась она возле небольшого зеркала, висевшего рядом с умывальником. Посмотрев на своё отражение, она только тяжело вздохнула. Красавицей она никогда не была, да и не стремилась к этому. Мать говорила, что цвет волос ей достался от отца: такой же тёмно-шоколадный, но синие глаза были её заслугой. Девочка очень хотела быть на неё похожей, но мать всегда говорила, что она вылитый отец и звонко смеялась.