Свободная культура

Лессиг Лоуренс

Ваш IP адрес: … и он зарегистрирован.

Не думайте, что вас нельзя поймать. Вы не анонимны. А пока, пожалуйста, посетите www respectcopyrights com и www musicunited org, чтобы побольше узнать о копирайте». В сентябре 2006 года та же история повторилась с пиринговым сервисом eDonkey. Чтобы попасть в список рецидивистов, можно повторить тот же эксперимент и с адресом http://www edonkey com/ . Это как раз то, чего опасался Лессиг. И он находит сильнейшие аргументы против «нового феодализма». В первую очередь, они касаются происхождения нынешней системы авторских прав. Священная корова (она же Золотой телец) информационного века проникла в правовой пантеон Европы в позднефеодальные времена. Лессиг прекрасно показывает первые шаги законодательства: они были направлены на ограничение прав, прежде даруемых издателям короной. Издательское дело изначально существовало под бдительным оком государства, а монополия на печать была прежде всего средством цензуры. Так что исторически издатель получил право контролировать публикации не от автора, а от монарха милостью Божьей. Автор, таким образом, унаследовал монополию почти что божественного происхождения. И до сих пор он уверен почти что в божественном происхождении своих прав и, соответственно, самого творческого акта. Этой святой убежденности весьма способствовала континентальная концепция, построенная на теории «естественного права»: все, что ни создано человеком, является его собственностью, идеи в том числе.

Англо-саксонская традиция противостояла ей довольно долго и твердо. Вот выразительнейший фрагмент из хрестоматийной речи Томаса Макколея в Палате Общин 5-го февраля 1841 года: «Авторское право – это монополия, и вызывает все те последствия, которые общее мнение человечества приписывает монополиям

«…» обычный эффект монополии – это оскудение предложения товаров, их дороговизна и низкое качество… «попробуйте» отыскать хоть какое-нибудь отличие между авторским правом и другими привилегиями того же рода; любую причину, по которой монополия на книги должна произвести эффект, прямо противоположный тому, который она произвела в случае монополии Ост-Индской компании на торговлю чаем или монополии лорда Эссекса на торговлю сладкими винами… Желательно, чтобы авторы были вознаграждены; вызывающий наименьшие возражения способ такого вознаграждения – это монополия. С другой стороны, монополия – это зло. В интересах общего блага мы должны прибегнуть ко злу; но зло не должно длиться ни на один день дольше, нежели это необходимо для обеспечения блага» [13] .

13

http://www libertarium ru/libertarium/macaulay-ru-002

Итак, монополии встраивались в рыночные отношения как неизбежное зло. Иного способа обеспечить автору вознаграждение просто не было: поскольку продукт творческого труда нематериален [14] , право собственности перед этой задачей пасовало. Свободный обмен требует единой основы человеческих отношений, то есть равноправия. Буржуазное право универсально и абстрактно по отношению к особым видам деятельности. Оно их не касается, а распространяется только на их продукты. Это значит, что любой род деятельности доступен каждому. Право становится вещным, абсолютным и объективным, им никто не владеет исключительно, оно едино для всех. Человек правоспособен вне зависимости от того, обладает он той или иной вещью или нет. Акт купли-продажи возможен в этом едином правовом поле потому, что каждый действует как полноправный субъект. Приобретение вещи не порождает права, но лишь обеспечивает его реализацию. Абсолютное право не передается и не продается. (Это его отличие от монополии Лессиг, кстати, вуалирует). Конечно, приобретение особых прав на определенные виды деятельности, будь то медицина или строительство, может стоить каких-то денег, но ни за какие деньги общество не должно наделять медика строительной лицензией или строителя – врачебной. Если это не больное общество.

14

Подробнее об этом см.: Ильин В. Виртуальное. Идеальное. Информация//Свободная мысль – XXI. 2004, №9.

В эпоху абсолютизма и позднего, «развитого» социализма исключительные права стали предметом коммерческих сделок и тем самым подготовили победу товарно-денежных отношений. Буржуазные революции провозгласили всеобщее равенство перед законом и, стало быть, отмену особых прав. Единственной сферой, где они выжили, было авторское право. Поначалу исключительные права были, да простит читатель этот каламбур, действительно исключением из правил. И пока это было так, рыночные механизмы действовали. Нереализованные патенты тормозили прогресс, но не останавливали его. Все изменилось с наступлением «информационной революции» – или, точнее, фазы ее 9 термидора. Наиболее близкий всем пример переворота связан с программным обеспечением, одним из самых распространенных ныне инструментов человеческой деятельности. Покупая у «Майкрософт» «лицензионную» программу, вы по определению не являетесь ее собственником: «Продукт предоставляется в пользование («лицензируется»), а не продается» [15] . Казалось бы, велика ли беда, если вместо товара нам предлагают только лицензию, право использовать тот или иной продукт? Оказывается, велика. Во-первых, покупатель лишается безусловных прав собственности: владения, распоряжения и пользования [16] . Держатель исключительных прав может диктовать свои условия пользователю практически бесконтрольно, последний бесправен. В лицензии Microsoft Windows все ограничения подробно описаны. Во-вторых, отказ от прозрачных отношений товарообмена порождает нужду в тотальном надзоре: если власть производителя над его продуктом заканчивается на акте купли-продажи, то лицензиар устанавливает над лицензиатом постоянный контроль. Вы приобретаете не товар, а только право совершать определенный набор действий с ним, и эти действия кто-то будет контролировать. Сделан и следующий, вполне логичный шаг к вытеснению классических прав собственности. Поскольку без программного обеспечения потребительские свойства компьютера нереализуемы, его обладатель, по устоявшейся терминологии, тоже считается пользователем [17] . Высокопоставленные российские чиновники уже сетуют на то, что с собственника пока что нельзя взыскать по всей строгости и наложить на него те же санкции, что и на пользователя [18] .

15

http://www microsoft com/Rus/Licensing/General/examples/winxppro_box mspx

16

Подробнее об этом см.: Ильин В. Копирайт и копилефт//Свободная мысль – XXI. 2005, №№ 5-6.

17

См.: Павел Кармышев. О терминологическом хаосе в области ИТ и некоторых его следствиях.nm ru/term htm.

18

Заместитель министра экономического развития и торговли Андрей Шаронов заявил, что «владельцы оборудования сейчас счастливо избегают ответственности, поскольку функции пользователя и собственника разделены. Собственник находится в счастливом неведении, что происходит с его оборудованием».vz ru/society/2006/11/7/56116.html. Вывод: если ситуацию не контролирует собственник, значит, придется контролировать его самого.

Система регулирования интеллектуальной деятельности зашла в тупик. Пытаясь приспособить возрастающий объем объектов авторского права к рыночному обороту, она все более подрывает принципы товарно-денежного обмена и возможности технологического прогресса. Как убежденный либерал, Лессиг противопоставляет этой тенденции единственную проверенную временем альтернативу – частную собственность, которая верно служила рынку на протяжении столетий. Новое время – новые песни. Теперь монополистическому контролю и обществу глобальной слежки должна противостоять собственность интеллектуальная. Этот популярнейший оксюморон, который можно перевести на русский язык как «умственная собственность», замечателен тем, что резюмирует стремительный процесс феодализации современной частной собственности. Объектом собственности становится здесь право. В переводе с юридической терминологии на общедоступный язык это означает буквально следующее: если я имею право что-то делать, то являюсь собственником этого права. Теперь я не субъект отношений, а их собственник. Если продолжить эту плодотворную мысль, каждый может считать себя собственником права на достойное вознаграждение за труд, собственником права выбирать и быть избранным и т. п. С принятием этой ходульной конструкции, предполагающей «право на право» [19] , рушится вся классическая концепция правообладания. Однако эта же конструкция вполне отражает кризис частной собственности в постэкономическую эпоху.

19

А. Трофименко. К вопросу об определении субъективного права на результаты интеллектуальной деятельности".russianlaw net/law/netlaw/articles/paper08.htm.

Российские юристы склонны рассматривать понятие интеллектуальной собственности как некое «зонтичное определение» для всей совокупности прав на творческий результат: авторских, патентных, производных, прав на наименование. Возможно, при отсутствии западного пиетета к собственности, включение «интеллектуальной собственности» в правовой арсенал и не способствует в России установлению столь жестких норм регулирования, как это произошло в США и странах ЕС [20] . Здесь расширению интеллектуальной собственности будут потворствовать другие особенности национального менталитета: апатия, благодушие и надежда на «авось».

20

Одно

из немногих достоинств IV Части Гражданского кодекса РФ, закрутившего гайки свободного обмена иенформацией, в том, что понятие ИС практически там не употребляется.

Частная собственность и частная жизнь в русском лексиконе увязаны едва ли не омонимически. Напротив, в англо-саксонской традиции private property и privacy – единая основа мироустройства. Все, что не является общим, является частной собственностью и личным достоянием. На этом зиждутся неприкосновенность жизни и имущества, гарантии от вторжения в личную жизнь и даже «право хранить молчание» (ибо privacy – еще и тайна). Неприкосновенность всего частного – первая гарантия свободы. Коммунистический опыт укрепил убежденность либералов, что личная свобода невозможна без частной собственности и только на ней может основываться. «Наша битва с коммунизмом имела в союзниках коммерцию… Открытые рынки подразумевали открытые общества. Свободная торговля собственностью требует уважения к правам человека. Собственность была двигателем свободы; это та сила, которая будет сопротивляться тирании государства» [21] . О том разочаровании, которое постигло Лессига, мы уже говорили и еще скажем. Лучшие страницы его книги посвящены критике частной собственности в сфере интеллектуальной деятельности, однако отрешиться от нее вовсе Лессиг не соглашается. Апелляции к ней выглядят как барьер, который он воздвигает между собою и левыми радикалами. Его позиции не колеблет даже цитируемое им высказывание Джефферсона о том, что «изобретения не могут находиться в частной собственности». Все, что имеет ценность, должно иметь собственника, «свободные культуры, как и свободные рынки, строятся на собственности». Другой защиты от произвола государства или монополий Лессиг просто не находит и потому призывает, «насколько возможно, полагаться на рынок в деле распространения и развития культуры». При этом Лессиг, кажется, не замечает, что принимая идеологему интеллектуальной собственности, он дает в руки противника не просто козырь. Правила немудреной игры, затеянной медиа– и контентмонополиями, позволяют выиграть с одним козырным тузом против целой колоды. Интеллектуальная собственность и есть тот самый козырной туз. «Как бы убедительно ни звучала фраза „это моя собственность, и я должен владеть ей вечно“, попытайтесь поубедительнее произнести: „Это моя монополия, и я должен обладать ей вечно“ – очень тонко подмечает Лессиг. Все дело в том, что отныне правообладателям не нужно ссылаться на монополию. Они ссылаются на собственность. Согласившись с тем, что творческий труд порождает собственность на его результат, Лессиг отдает в руки своим оппонентам самое главное – силу общественного мнения. Стоит лишь применить глубоко укоренившееся понятие в новой сфере, как для ее регулирования тут же будут использованы все предрассудки вечного, святого и неотчуждаемого права собственности – какие бы извращения за ним ни скрывались. Быть может, карточная партия – слишком слабая метафора для описания схваток вокруг интеллектуальной собственности. Нешуточные баталии ведутся в парламентах, в судах и на площадях по обе стороны океана [22] . Признав интеллектуальную собственность, Лессиг может демонстрировать (и демонстрирует) потрясающее искусство фехтования, но на ристалище, огороженном ее флажками, любые его выпады разбиваются о броню интересов «собственника».

21

Лоуренс Лессиг. Востребование Общин (Lawrence Lessig, Reclaiming a Commons, 1999),law harvard edu/events/lessigkeynote pdf.

22

О некоторых важных эпизодах этой войны см.:globalrus ru/prag-matics/780883/

Возможна ли вообще честная конкуренция на рынке прав? По верному замечанию А. И. Колганова, продукты интеллектуальной деятельности «обладают свойством уникальности, а следовательно цены на них формируются как монопольные цены, а отнюдь не как равновесные цены конкурентного рынка» [23] . Лессиг, как юрист, вынужден согласиться с тем, что правообладатель «может назначить любую цену – десять или десять тысяч долларов. Это его право, установленное законом». Однако из этого же следует, что никаких разумных критериев для оценки этой «собственности» не существует. Отсюда же и астрономические суммы исков к правонарушителям, которые справедливо возмущают Лессига. Проблема возникает повсеместно. Французский законопроект «Об авторском и смежных правах в информационном обществе» (Loi sur le droit d’auteur et les droits voisins dans la societe de l’information, DADVSI) предусматривал штраф за несанкционированное копирование от 38 до 750 евро. Влиятельный комментатор Жан-Батист Суффрон изящно издевался над законодательными потугами, вопрошая, что будет с нарушителем, под завязку загрузившим свой iPod нелегальным контентом: заплатит ли он 38 евро или 15 000 x 750, то есть 112 миллионов 500 тысяч евро [24] ? Квази-рынок современных прав ответа на подобные вопросы не дает. И в итоге Лессиг приходит к очень «скептическим выводам относительно роли, которую будет играть торговля в защите традиционных свобод в киберпространстве» [25] . Это, однако, не дело принципа, а вопрос тактики. Когда рынок не справляется, будут действовать другие механизмы, но двери ему надо держать всегда открытыми.

23

А. И. Колганов. Собственность на знания как тормоз экономического и социального развития.alternativy ru/magazine/htm/02_1/propriet htm.

24

http://soufron typhon net/article php3?id_article=132

25

http://www openp2p com/pub/a/p2p/2001/01/30/lessig html

Позиция не теоретика, но практика…

Первый крупный процесс, в котором участвовал Лессиг, чуть было не развалил «на полтеи» империю Microsoft. Он ассистировал судье Джексону, который доказывал, что производитель программного обеспечения не должен встраивать туда интернет-браузер, дабы не монополизировать доступ к Сети. Microsoft победила, однако каждое следующее приложение давалось ему со все большим трудом. Так, в Европе на тех же основаниях сочли незаконным встроенный в Windows медиа-плеер, запретив предложенную конфигурацию и наложив на Microsoft огромный штраф.

Первое самостоятельное дело Лессига – Элдред против Эшкрофта. Дело считалось заведомо проигрышным, поскольку составителю электронной библиотеки противостоял не просто представитель законодательной власти [26] . Речь шла о полномочиях Конгресса, об интересах мощнейшей индустрии и о многолетней законодательной тенденции. Лессиг намеревался переломить ее своим толкованием двусмысленной формулировки в Конституции. Это ему не удалось. В следующем процессе, Кэйл против Эшкрофта, Лессиг посягнул на то, что можно назвать «копирайтом по умолчанию». Два архива обратились в Окружной суд Северной Калифорнии с требованием отменить положение о безусловном установлении копирайта на любую работу. Это правило, заимствованное законами 1976 и 1998 года из Бернской конвенции, было для США сравнительно новым, поскольку прежде копирайт требовалось обозначать, регистрировать и продлевать. На этот раз Лессиг апеллировал к Первой поправке, гарантировавшей свободу слова. Действительно, все, что выпало из коммерческого оборота, становится практически недоступным. Разыскать правообладателя бывает неимоверно сложно, и легче просто отказаться от работы, чем согласовать ее использование. Заботясь о Голливуде, мы обделяем творческих людей: тех, кто уже сказал свое слово, и тех, кто собирается сказать. И эти аргументы не сработали. Впоследствии Лессиг горько заметил: Первая поправка действует, когда детей пытаются оградить от порнографии в интернете, но когда люди добиваются свободного доступа к открытым публикациям, Первая поправка бездействует. Ларри Флинт победил. Ларри Лессиг проиграл. Однако он доказал, что умеет превращать поражения в победы. Герой Тома Вулфа из великолепного романа «Костры тщеславия» проходит путь от взращенного в оранжереях истеблишмента «хозяина Вселенной» до затравленного судами, но окрепшего духом среднего американца. Хэппи-энд в экранизации Брайана де Пальмы с Томом Хэнксом в бледненькой главной роли вконец опошлил литературный шедевр. Почему-то в Голливуде не любят шуток над самым справедливым судом в мире и самой совершенной в мире судебной системой. И сама она шуток не любит.

26

Любопытна аналогия между судьбой электронных библиотек в США и в России. После принятия новой редакции Закона об авторском праве первым делом судебному преследованию подверглась популярнейшая в Рунете библиотека Максима Мошкова. См.: Марианна Дейнеко. Онлайновые библиотеки потерпели первое поражение в суде. Компьюлента, 29 сентября 2004 г.,compulenta ru/50486/.