Свободная
Шрифт:
Я выгибаю бровь.
– Но я думала о своем предназначении, – говорит она.
– И как? Сработало? Освободилась от лишних мыслей?
Она пожимает плечами:
– Сначала мне показалось это бредом, но в последнее время мне трудно сосредоточиться. – Анджела прочищает горло. – Так что я решила попробовать и, к своему удивлению, ощутила невероятную ясность ума. Это так странно. Словно нужные мысли сами подкрадываются к тебе. И в какой-то момент я поняла, что могу таким образом вызывать видения.
– Вызывать видения? Специально?
Подруга
– Ну конечно, специально.
От осознания этого мне тут же хочется вернуться в церковь и попробовать самой. Может, мне удастся увидеть что-то, кроме тьмы. Удастся разобраться в своем видении. Но в глубине души просыпается страх при мысли о том, чтобы добровольно шагнуть в ту темную комнату.
– Но я написала тебе не поэтому, – переводит тему Анджела, и ее плечи напрягаются. – Я наконец-то узнала необходимые слова.
Я пристально смотрю на нее, и она раздраженно всплескивает руками.
– Слова! Ну же, слова! Все это время – в течение многих лет, Клара, – я видела это место в своих видениях и понимала, что должна сказать что-то парню. Но никогда не слышала, что именно. И это бесило меня все сильнее, особенно после того, как мы переехали сюда. К тому же я понимаю, что это произойдет довольно скоро – думаю, в ближайшие года четыре. Я всегда считала, что стану посыльным, но никогда не слышала, что именно мне требуется передать. А теперь услышала. – Она делает глубокий вдох и, закрыв глаза, медленно выдыхает. – Услышала эти слова.
– И что же это?
Анджела открывает глаза, и ее радужки вспыхивают золотом.
– Наш – это седьмой, – говорит она.
Ладно.
– И что же это означает?
Ее лицо вытягивается, будто она ожидала, что я расскажу это ей.
– Ну, я знаю лишь, что число семь самое весомое из всех чисел.
– Потому что в неделе семь дней?
– Да, – с невозмутимым видом отвечает она. – В неделе семь дней. В музыке – семь нот. В спектре – семь цветов.
Она явно одержима этим числом. Что неудивительно, это же Анджела.
– Ха. И в твоем видении тоже оказалось число семь, – шучу я, потому что не могу престать думать об «Улице Сезам», где в каждом эпизоде рассказывали о новой букве или цифре.
– Клара! Я серьезно, – возмущается она. – Семь – число совершенствования и божественного завершения. Это число Бога.
– Число Бога, – повторяю я. – Но что тогда означает: «Наш – это седьмой»?
– Не знаю, – нахмурившись, признается она. – Я подумала, что это может указывать на какой-то предмет. Или, возможно, встречу. Но… – Она хватает меня за руку. – Пойдем.
Анджела тащит меня через двор по тому же маршруту, по которому я бежала сюда, вплоть до галереи арок с несколькими статуями из темного камня – копиями скульптурной группы Родена «Граждане Кале». Она изображает шесть мужчин с веревками на шеях. Я не дружу с историей и уж точно не знаю, куда они идут, но впереди их явно ждет смерть, поэтому
– Они есть в моем видении, – говорит Анджела, уводя меня от «Граждан», пока мы не оказываемся наверху лестницы, лицом к парку Стэнфорд-Овал, окруженному Палм-драйв – длинной улицей, засаженной гигантскими пальмами, которая ведет к воротам в университет.
Солнце клонится к горизонту. Студенты в шортах, футболках, солнцезащитных очках и шлепанцах кидают друг другу фрисби в парке. А кто-то разлегся под деревьями и наблюдает за происходящим. Воздух наполняют пение птиц и скрип велосипедов. По дороге едет машина, к крыше которой привязана доска для серфинга.
«Вот такой октябрь в Калифорнии», – думаю я.
– Это происходит здесь. – Анджела останавливается и топает ногой. – Именно здесь.
Я опускаю глаза.
– Прямо на этом месте?
Она кивает.
– Я прихожу с той стороны. – Она машет рукой влево. – А затем поднимаюсь по этим пяти маленьким ступеням. И кто-то ждет меня прямо здесь.
– Человек в сером костюме, – вспоминаю я ее рассказы о видениях.
– Да, а я скажу ему: «Наш – это седьмой».
– Ты знаешь, кто это?
Анджела раздраженно вздыхает, словно я своим вопросом, на который она не знает ответа, разрушила ее образ всезнайки.
– Он выглядит знакомым, но сложно что-то сказать, потому что в видениях он всегда стоит ко мне спиной. И я никогда не видела его лица.
– Как знакомо.
Я вспоминаю те дни, когда получала свои первые видения с лесным пожаром и мальчиком, наблюдающим за ним. Их содержание и тот факт, что мне не удавалось разглядеть, как он выглядит, ужасно давили на меня. И лишь через несколько месяцев я видела лицо Кристиана.
– Уверена, я скоро это выясню, – говорит она, словно это не так уж и важно. – Но это происходит прямо здесь. На этом самом месте.
– Невероятно, – бормочу я, зная, что Анджела ждет от меня именно этих слов.
Она кивает, на ее лице мелькает беспокойство, отчего подруга прикусывает губу и вздыхает.
– Ты в порядке? – спрашиваю я.
– Прямо здесь, – вздрогнув, продолжает она, словно это место обладает какими-то магическими свойствами.
– Прямо здесь, – послушно повторяю я.
– Наш – это седьмой, – шепчет она.
На обратном пути в «Робл» мы срезаем путь через сад скульптур «Папуа – Новая Гвинея». Среди высоких деревьев размещены десятки деревянных столбов и больших каменных глыб с искусной резьбой, характерной для этой страны. Мой взгляд падает на деревянную скульптуру «Мыслителя» – с задумчивым видом сидящего на корточках человека, который обхватывает голову руками. А на его макушку уселся большой черный ворон. Когда мы приближаемся, он поворачивает голову в мою сторону и каркает.