Свободное время (стихи и поэмы)
Шрифт:
А на периферии мирозданья,
где что ни день какой-нибудь бардак,
по зову сердца и самосознанья
Публичный Дом пылает, как Рейхстаг!
Красавец-Йог выходит из нирваны,
"Товарищи, - кричит, - душа горит!."
И слышат фешенебельные страны,
о чем звезда с звездою говорит.
И слышат эскимосы и этруски,
Госагропром и Мингромоотвод
А так как разговор идет по-русски,
для тех, кто не умеет без закуски,
даю
"Не нам ли политические трупы
заткнули рог селедкой иваси,
когда мы были молоды и глупы
и водкой заглушали Би би си!
Теперь шабаш!. Теперь не время оно.
Теперь мы знаем вкус одеколона
и от любви пьянеем без вина!."
Офелия!
Джульетта!
Дездемона!
Какие роковые имена!
Какие допотопные примеры!
Стирает время времени следы.
На лоне окружающей среды
прогуливаются пенсионеры.
К ним льнут собаки.
Где красавец-дог?
Он бросил Йога, тот опять в нирване.
И русский рок,
тяжелый русский рок,
как реквием, гремит в Афганистане.
Где Моцарт и Сальери?
Где они?
Где гений и злодейство?
Все исчезло.
Остались Ким Ир Сен и Хомейни.
И гинекологическое кресло.
Народы мира, пламенный привет!
Овидий, оцени метаморфозы.
Как хороши, как свежи были розы!
Где братья Карамазовы?
Их нет.
Ни Дмитрия с Иваном, ни Алеши.
А вместо них три протокольных рожи
вещают, что не отдали б Москвы.
когда б их не споили о детства
кто же?
Жиды? Высоцкий? Рокеры с Невы?..
Смешно и скучно
И мороз по коже.
И жутко, до чего на Русь похоже!
Святая простота!.
Увы, увы!..
Так экстрасенс без племени, без роду.
еще не впавший в старческий маразм,
испытывая мертвую природу,
испытывает веру и оргазм.
Но веры нет - и нет уже давно,
и не один я это понимаю.
Несчастную старуху вспоминаю
и вижу стены, и потолок, окно...
Что между нами?
– Ничего святого
Абстрактный гуманизм - и вся любовь!
Счастливейший из смертных просит слова
и ты, Редактор, мне не прекословь!
Никто,
ничто,
а все-таки порой
из Царского Села заглянет Муза
я как-никак Лирический Герой
и как-никак Советского Союза!..
А посему - играю днем с огнем.
А к ночи - не раздевшись, как убитый,
лицом в тахту - забудусь мертвым сном
и в шесть проснусь - зеленый, злой, небритый.
Там,
а ты не спи, лежи, не спи, лежи,
ты сам не свой, и все, что невозможно,
становится ненужным для души...
Смотрю в заиндевевшее окно.
С кем ты сейчас, очей очаровашка?..
Мне все равно, ты Милка или Машка,
хотя, быть может, и не все равно...
Быть может, нас на свете только двое
преодолевших страх, забывших стыд,
не верящих, что мир погубит СПИД,
и жаждущих любви на поле боя!..
А может быть...
Неужто я один?..
А остальные - слепы? глухи? немы?..
Нарциссы, гиацинты, хризантемы,
пионы, гладиолусы, жасмин,
гвоздики, астры, флоксы, орхидеи...
Я никогда не продавал цветы.
А почему?..
Идея красоты
смертельный враг любви другой идеи!.
Цвети, Минкульт!
Свети, Политпросвет!..
Куда ни глянь - чернеет море крови.
И некого ловить на честном слове!..
Что делать?
Сохранять иммунитет.
Я гибну, самому себе чужой,
и все-таки твержу, как заклинанье:
кто не торгует собственной душой,
не знает про ее существованье!
Добро взывает к Страшному Суду,
и добрый человек всегда подсуден.
. . . . . . . . . . . . . . . .
. . . . . . . . . . . . . . . .
На что иду, не знаю. Но - иду.
...Выходишь из себя в открытый космос
во времени, свободном и пустом,
теряешь голос, обретаешь голос
и говоришь - не то и не о том.
Имеет смысл и не имеет смысла.
Как битое стекло, мерцает снег.
Один и тот же день меняет числа,
и в человеке плачет человек.
Один за всех. Во времени свободном.
Не видя лиц, не слыша голосов,
в пространстве мертвом
телом инородным
душа летит на непонятный зов.
Живешь и умираешь
Гром оваций.
Душа летит,
куда она летит
одна
среди Объединенных Наций,
конвенций,
интервенций,
деклараций
куда?..
Кто понимает - тот простит.
1978-1987
О. П.
В гордом одиночестве, в расцвете
творческих, мужских и левых сил
процветаю на родной планете
под надзором всех ночных светил.
Двадцать лет я обивал пороги
и, по счастью, не попал в струю.
На проклятой собственной дороге
двадцать лет, как проклятый, стою.
Шаг вперед - и грянет выстрел в спину.