Шрифт:
Владимир Сорокин
Свободный урок
Черныш догнал хохочущего Геру у раздевалки, схватил за ворот и поволок назад:
– Пошли... пошли... не рыпайся... ща все ребятам расскажу...
Гера, не переставая смеяться, вцепился в деревянный барьерчик:
– Караул! Грааабят!
Его пронзительный голос разнесся по пустому школьному коридору.
– Пошли...
– шипел Черныш, срывая с барьера испачканные в чернилах руки Геры.
– Ща Сашку позову... стырил и рад...
–
Гера запрокинулся, тюкнул затылком Черныша по подбородку и захохотал.
– Во, гад...
– Черныш оторвал его от раздевалки и поволок.
Темно-синий форменный пиджак полез Гере на голову, ботинки заскребли по кафелю:
– Ладно, хватит, Черный... хорош... слышишь...
– Не рыпайся...
Сзади послышались звонкие шаги.
– Чернышев!
– раздалось по коридору.
Черныш остановился.
– Что это такое?
– Зинаида Михайловна быстро подошла, оттянула его за плечо от Геры.
– Что это?! Я тебя спрашиваю!
Отпущенный Гера поднялся, одернул пиджак.
Чернышев шмыгнул носом, посмотрел в стену.
Гера тоже посмотрел туда.
– Почему вы не на занятиях?
– Зинаида Михайловна сцепила руки на животе.
– А у нас это... Зинаид Михална... ну, отпустили... свободный урок...
– У кого это? У пятого Б?
– Да.
– А что такое? Почему свободный урок?
– Светлана Николаевна заболела.
– Ааа... да. Ну и что? Можно теперь на головах ходить? Герасименко! Что это такое? Почему вы орете на всю школу?
Гера смотрел в стену.
– Нам Татьяна Борисовна задачи задала и ушла.
– Ну и что? Почему же вы носитесь по школе? А?
– А мы решили, Зинаид Михална...
– А домашние уроки? У вас нет их? Нет? Где вы находитесь?
Ребята молчали.
Зинаида Михайловна вздохнула, взяла Чернышева за плечо:
– Герасименко, иди в класс. Чернышев, пошли со мной...
– Ну, Зинаид Михална...
– Пошли, пошли! Герасименко, скажи, чтоб не шумели. Я скоро зайду к вам.
Гера побежал прочь.
Завуч с Чернышевым пошли в противоположную сторону.
– Идем, Чернышев. Ты, я вижу, совсем обнаглел. Вчера с Большовой, сегодня Герасименко по полу возит...
– Зинаид Михална, ну я не буду больше...
– Иди, иди. Не упирайся. Вчера Большова плакала в учительской! А, кстати, почему ты не зашел ко мне вчера после уроков? А? Я же просила тебя?
– Ну, я зашел, Зинаид Михална, а вас не было.
– Не было? Ты и врешь еще нагло. Молодец.
Зинаида Михайловна подошла к своему кабинету, распахнула дверь:
– Заходи.
Чернышев медленно вошел.
Зинаида Михайловна вошла следом, прикрыла
– Вот. Даже здесь я слышала, как вы кричали. По всей школе крик стоял.
Она бросила ключи на стол, села, кивнула Чернышеву:
– Иди сюда.
Он медленно побрел к столу и стал напротив.
Зинаида Михайловна сняла очки, потерла переносицу и устало посмотрела на него:
– Что мне с тобой делать, Чернышев?
Чернышев молчал, опустив голову. Мятый пионерский галстук съехал ему на плечо.
– Тебя как зовут?
– Сережа.
– Сережа. Ты в пятом сейчас. Через каких-то два года - восьмой... А там куда? С таким поведением, ты думаешь, мы тебя в девятый переведем? У тебя что по поведению?
– Тройка...
– А по алгебре?
– Четыре.
– Слава богу... а по литературе?
– Тройка.
– А по русскому?
– Три...
– Ну вот. Ты в ПТУ нацелился, что ли? Чего молчишь?
Чернышев шмыгнул носом:
– Нет. Я учиться дальше хочу.
– Не видно по тебе. Да и мы тебя с такими оценками не допустим. С поведением таким.
– Зинаид Михална, но у меня по геометрии пять и по рисованию...
Зинаида Михайловна уложила очки в футляр:
– Поправь галстук.
Чернышев нащупал узел, сдвинул его на место.
– Кто у тебя родители?
– Папа инженер. А мама продавец. В универмаге "Москва"...
– Ну? Так в чем же дело? Ты что, решил с Куликова пример брать? Но он-то в детдоме воспитывался, а у тебя и папа и мама. Ему подсказать некому, а тебе-то? Неужели родителям все равно, как ты учишься?
– Нет, не все равно...
– Отец дневник твой смотрит?
– Смотрит.
– Ну и что?
– Ругает...
– А ты?
– Ну... я не буду больше так себя вести, Зинаид Михална...
– Ну что ты заладил, как попугай! Ты же пионер, взрослый человек! Дело не в том, будешь ты или не будешь, а в том, что из тебя получится! Понимаешь?
– Понимаю... я исправлюсь...
Зинаида Михайловна вздохнула:
– Не верю я тебе, Чернышев.
– Честное слово...
– Да, эти честные слова твои...
– усмехнувшись, она встала, подошла к окну, зябко повела полными плечами.
– Что у тебя вчера с Большовой вышло?
Чернышев замялся:
– Ну... я просто...
– Что, просто? Просто обидел девочку? Так просто - взял и обидел!
– Да я не хотел... просто мы догоняли друг друга...
– играли...
– Игра, Чернышев, слезами не кончается...
– Но я не хотел, чтоб она плакала.
– Поэтому ты ей юбку задирал?
– Да я не задирал... просто...