Сводная Чужая

Безрукова Елена

Он тряс меня за горло, даже начал душить. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Я и мама. Мой день рождения, и она испекла мне торт. Это был последний день, когда я ее видела и была счастливой. Потом я была счастлива только с ним... Я и Ярик. Разговоры в библиотеке о пингвинах. Первая ночь. Кофе в гараже. Я читаю ему книгу, он слушает и удивляется. Рожок мороженого, который пытался отнять Ден. Наши дни в его квартире. Роллы после изнуряющих ласк. Душ вместе. Я беременна. Я была любимой. Я любила. Мне не страшно умереть...

—

Сдать меня хотела, говори? — но задушить отец меня пока не планировал. Он оставлял мне воздуха ровно столько, чтобы я окончательно не потеряла сознание, но страдала. — Сначала про камеры интересовалась, потом в компьютер мой залезть пыталась — я все знаю! А теперь ищешь скрытую камеру? Говори, кому хотела меня слить?

— Я... я... Папа, я все скажу, отпусти, — еле могла я говорить под этим давлением.

Удар по лицу, и все поплыло перед глазами.

— Не зови меня папой, дочь ублюдка и шлюхи! А-а-ай!! Вот сука... Чёрт.

Темнота. Спасительная темнота. Почти не больно. Почти не страшно. Так спокойно. И хорошо. Тишина и пустота, и...

— Нина! Ниночка, Господи, очнись! — настойчиво звал меня женский голос.

Нет, не зовите меня обратно. Я не хочу. Там плохо, там злой отчим. Я останусь тут.

— Нина, хватит меня пугать! — в лицо мне плеснули холодной воды.

Резко села. Голова закружилась. Отец отлично врезал мне, как умеет только он. Хотя какой, к чёрту, отец... Он только что мне популярно объяснил, что у меня нет не только матери, но и отца тоже. Даже такого. Кстати, где он?

Завертела головой. Обнаружила его в метре от себя. Он лежал лицом в ковер и не шевелился.

— Юля... — вцепилась я в нее руками, подавляя крик. Он просто застрял в моём горле. — Юля, он...

— Нин, — вцепилась она в ответ в меня. — Я убила Гену.

* * *

До приезда “скорой” и полиции, которую вызвала сама Юля, мы сидели с ней в обнимку на полу и плакали. Как уж она решилась...

— Я не позволю, не позволю этому чудовищу убить еще одно дитя. Убить всех моих детей, не дам... Не дам... Не дам...

Она повторяла это как мантру. Глаза стали стеклянными. У меня появилась неприятная догадка, что стресс сильно съездил по ее психике... Нашла свой телефон и набрала Ярославу. Он взял трубку немедленно, словно ожидал звонка.

— Срочно приезжай. Всё очень плохо. Со всеми. Приедешь — увидишь. Я скажу охране, чтобы пропустили. Отец... он не сможет помешать. Приезжай быстрее, тут скоро будет полиция.

Я повесила трубку и мягко, но уверенно потянула Юлию за руку, поднимая с пола. Вывела ее в гостиную и оставила сидеть на диване. Она обняла себя руками и качалась из стороны в сторону, что-то продолжая бормотать себе под нос. Очень страшное зрелище... Мир рушится прямо под ногами, рассыпается. Голова жутко кружится и болит после удара, но я должна дойти до охраны.

—

Паша, — ввалилась я в комнату охраны. — Отец ранен. Сюда едет “скорая”, полиция и Ярослав. Пропусти его.

— Чего? — раскрыл рот от удивления Павел. Потом тут же собрался и крикнул парням. — Бегом наверх, хозяину плохо!

Потом вновь повернулся ко мне:

— Но у нас приказ не пускать его на территорию.

— Теперь я тут хозяйка, ясно? — строго сказала я. — ПРОПУСТИТЬ, если не хочешь потерять работу.

Не знаю, так ли это, смерти отчиму я не желала, только посадить за решетку или лишить его звездной пыли... Но мне нужно было как-то надавить на охрану.

Дошла обратно до дивана и рухнула на него. Последние силы потратила, чтобы поговорить с охраной. Снова все поплыло перед глазами. Мерное бормотание Юли успокаивало и убаюкивало. Вокруг бегали люди, охранники переполошились, узнав, что произошло в моей комнате. Потом появилась и полиция, и “скорая”. Я помню эти события с трудом... Слишком сильно болела голова, я слишком сильно устала, слишком сильно испугалась и перенервничала.

— Ярик, — расплылась я в улыбке, увидев перед собой озабоченное лицо парня.

— Девочки мои, — чуть не плакал он, обнимая нас обеих.

— Живой. Но пульс слабый. Срочно носилки! — слышался шум сверху.

— Девочку в больницу отвези тоже, — подошёл к нам доктор в синей форме “скорой” и наскоро осмотрел меня. — У нее сотрясение.

— Да, конечно, — ответил Яр.

Мимо нас пронесли носилки с отчимом, который так и лежал на них без сознания. Похоже, Юля его в самом деле убила... Только радости нет от этого. Одна горечь, боль и страх. Доктор ушел следом. Включив сирену, машина с медиками уехала.

— Где твои документы, Нина?

— В комнате, в тумбочке, — ответила я на автомате.

Ярик сходил за ними и положил в карман куртки. К нам подошел мужчина в полицейской форме.

— Дамочку вашу в отделение забираем. До выяснения обстоятельств. Мать твоя?

— Да, — ответил убитый Яр.

— Ну, она во всем призналась. Так что даже о подписке речи быть не может. Но ей это только в плюс. Смягчит наказание.

— Руки, — грубо скомандовал полицейский матери Яра.

Она молча вытянула их вперед, и на тонких запястьях защелкнулись железные браслеты.

Ярик стиснул зубы. Он бы хотел что-то сделать, но сейчас это невозможно. Юлия сама призналась в содеянном. Не позволить им увезти ее под конвоем он не смог бы.

— В какую часть вы ее отвезете? — спросил он, провожая мать до машины.

— В пятую. Приходи завтра, может, что прояснится. О девушке своей позаботься, вон как лицо ей разбили.

Ярик помог сесть матери в полицейскую машину, заверил, что обязательно ей поможет, и вернулся ко мне.

— Поехали, малыш. Спасём хотя бы тебя.