Сводные, (не) любимые
Шрифт:
Небось из зала вообще не вылезают. Все мозги мышцами заплыли.
– Эй, сестренка, полегче, – ответил мне мужчина, заставив поежиться от своего грубого тона. – Я ведь могу и наказать за плохое поведение.
– Тебе меня можно обзывать, а я должна в ответ молчать? – криво усмехнулась я, уже прекрасно понимая, к чему ведут эти двое.
Знала я таких и видела.
Думают, что хозяева жизни и имеют право гадости говорить всем подряд.
– Женщине позволяется открывать свой рот только в постели, а её словарный запас
– Фу! Какой ты гадкий, – скривилась я и отвернулась, не желая больше общаться с этими извращенцами.
– Ой-ой, какие мы нежные, – фыркнул он в ответ и добавил уже явно не мне, а брату: – Папаша наш обожает всяких дур находить, падких на его бабки. Лапшу им на уши вешает, но забывает указать один нюанс. – Он сверкнул на меня своими красивыми глазами и, опять отвернувшись, чтобы следить за дорогой, сказал: – Все его бабки достанутся нам. Его сыновьям. Мы его единственные наследники. И да, больше у него детей нет и не будет.
Я же в этот момент могла лишь молиться Амельсете – богине, что помогла маме открыть врата в другой мир и сохранить нам жизни в новом для нас месте, – что всё это ошибка и какой-то хитрый план, чтобы в очередной раз нас спасти. И этих двоих мне надо просто потерпеть немного так же, как я умудрилась целых десять лет терпеть жизнь в интернате.
Жаль, в этом мире сила Амельсеты была ограничена и мама уже не могла так же спокойно открывать порталы на Земле. Но мы верили, что богиня продолжает за нами наблюдать и скрывать от преследователей, ведя нас особым путем, только ей одной ведомым.
Да, он непрост и тернист, но только так мы сможем с мамой выжить и однажды вернемся обратно в наш Великий Лес.
Эти мысли немного примирили с действительностью и успокоили меня.
Качки всего лишь попутчики. Как водитель автобуса, они доставят меня до места, и я их больше никогда не увижу.
У меня настолько настроение повысилось, что я непроизвольно заулыбалась. Естественно, Тимофей, которому, видимо, совершенно нечем было заняться, постоянно оглядывался на меня и заметил мою радостную улыбку.
– Эй, ты чему там улыбаешься, Таиси? Что-то интересное увидела? – спросил он, зачем-то назвав сокращенную версию моего имени. Так меня имела право называть только мама.
С моего лица тут же сошла улыбка, и я, стараясь напустить как можно больше холодных ноток в свой голос, с достоинством ответила:
– Моё имя Таисия!
– Хм-м… – На лице Тимофея появилась коварная усмешка. – А мне кажется, что тебе больше подойдет Тая. По-моему, отличное имя, да?
Я заскрежетала зубами. Так сокращать имя может только истинный! Мне мама рассказывала!
– Та-и-си-я! – процедила я по слогам и добавила: – Ты что, совсем глухой?
Вместо того чтобы исправиться, этот невыносимый качок посмотрел на своего брата
– А ты что думаешь, братан? Та-я…. М-м-м, конфетка сладкая, – он умудрился пропеть эти три буквы таким хриплым и мягким голосом, что у меня внизу живота опять потеплело, и я непроизвольно покрепче сдвинула колени.
Никита повернул голову, посмотрел на злющую и одновременно озадаченную меня, иронично усмехнулся и ответил:
– Думаю, что ей больше подойдет «колючка». Смотри, как иголки распушила, того и гляди сейчас все в нас выпустит.
– Это всё от недотраха, – ответил Тимофей и продолжил со знанием дела: – Помнишь ту заучку из университета?
– Та очкастая и вечно зализанная мегера, которая старостой нашей была? – уточнил у него брат.
– Она самая, – кивнул мужчина. – Злющая, как не знаю кто. Но стоило мне её в библиотеке в темном закутке к стеночке прижать да трахнуть как следует, так сразу же потом ласковая, как кошечка, стала.
– Серьезно? Ты её трахнул? Да ладно! Ну ты даешь… То-то, я смотрю, она тебе потом без разговоров списывать давала. Ну ты и лис!
Эти пошлые мерзкие разговоры показались им обоим невероятно смешными и веселыми, и они оба заржали как ненормальные.
Мне очень сильно хотелось высказать им, что они ведут себя как похотливые подростки, но тут я резко себя остановила, задумавшись.
А какого черта я так реагирую, вообще? Что со мной происходит?
Я даже в интернате раз в сто спокойнее была и на детские подколки вообще никогда внимания не обращала, разве что первый год, когда притиралась. Но потом-то уже прекрасно понимала, что дети есть дети и их ничто не исправит. Они всё равно будут меня подкалывать, чтобы вывести на эмоции. А еще лучше на драку.
А сейчас что происходит?
Мне по человеческим меркам тридцать пять лет! А я веду себя так, будто всё еще подросток.
Да, мама говорила мне, что в Великом Лесу дети эльфов взрослели медленно, так как были постоянно опекаемы родителями или взрослыми родственниками.
И где-то до тридцати лет вообще считались несовершеннолетними. И даже после тридцати мало на что имели права.
Но здесь-то мир другой, и воспитание у меня уже было совсем иное.
Да, мама печалилась, что мне приходится слишком быстро взрослеть, но мне казалось, что этот процесс, наоборот, идет очень долго.
В мои тридцать пять люди уже по двое-трое детей имеют, высшее образование, работу и уважение в обществе. Да я и сама задумывалась о детях и о том, как бы я их воспитывала, поэтому на автомате жалела малышню и всячески их опекала, считая себя уже взрослым и разумным существом.
А я тут сижу и, как подросток, пререкаюсь и реагирую неадекватно на тупые шутки каких-то мужланов.
Может, это всё из-за усталости? Просто я слишком много времени провела в пути, еще и остановку свою проспала, вот и результат?