Сводные по контракту
Шрифт:
– Зачем ты так громко музыку слушала?
– Вот уж не знаю, – ответила я, кинув быстрый взгляд на соседнюю дверь.
– Лиза, я думал, что ты разумна. А ты, как малое дитя.
– Извини, папа. Я просто обрадовалась переменам. Ведь все так рады нас здесь видеть, – со злой иронией в голосе произнесла я, посмотрев в сторону двери Матвея, и сама не поверила своим глазам.
На полу не было никаких осколков от вазы, которую я разбила о дверь его комнаты. А так как помощница по хозяйству сегодня отсутствует, его величеству зазнайке, видимо, пришлось убираться самому.
– В шесть часов ужин. Будь готова спуститься вниз.
– А кто его
– Нам все привезут.
– Аа, в этом доме не принята домашняя еда. Ну, конечно!
– Лиза, будь вежлива. Скоро приедет Таня. И Матвей тоже скоро появится.
– Да ты что? Скоро появится?
Папа не понял моего сарказма, предназначавшегося скорее для человека, который находился в соседней комнате, чем того, кто был рядом со мной.
И вот время около шести… Я стою перед зеркалом в шелковом голубом платье, которое так красиво струится до моих колен. Волосы уложены назад, открывая тонкую шею, а на руке любимый браслет с бирюзой. Я опять идеальна. Никто больше не сможет меня унизить, закрыв перед носом дверь. Перед такими девушками двери наоборот всегда открыты.
Я спускаюсь вниз, слыша папин голос на первом этаже. Он смеётся, громко и совсем не наигранно, как будто вся эта ситуация ему не претит. На мгновение я замираю на ступеньке, пытаясь вспомнить, когда же он смеялся вот так со мной, и не припоминаю. Я слишком напоминаю ему маму, чтобы отец проводил много времени со мной. Я ее копия, оттого ему больно смотреть в мои глаза.
Вот и сейчас он мельком пробегает по мне взглядом и отправляется в столовую с бутылкой вина в руках. Татьяна, в льняном светлом костюме и с небрежным пучком в волосах, обнимает меня и тянет за собой. На диване лежит брендовый пакет, который она протягивает мне с улыбкой на губах.
– Это тебе, Лиза. Надеюсь, тебе понравится. Посмотри же!
В пакете находится очень дорогая и крутая сумочка, несбыточная мечта всех знакомых девчонок. Но я почему-то не чувствую радости от обладания этой шикарной вещицей. Тем не менее, произношу слова благодарности с заученной милой улыбкой на губах.
– Ты такая красивая, – говорит мне Татьяна, проводя рукой по моим волосам. – Я всегда мечтала о такой дочери, как ты. Мечты имеют свойство иногда сбываться.
Раздается ее звонкий смех, и я тоже делаю попытку рассмеяться. Это выходит не слишком хорошо, но я всё-таки пыталась…
– Какая идиллия! – раздается голос позади нас, и я понимаю, что Матвей тоже совсем не испытывает восторга.
Он даже не удосужился переодеться к ужину! Хорошо хоть рубашку застегнул, и на том спасибо! Кто вообще носит рубашки с коротким рукавом в современном мире? Безвкусица ужасная… Как при такой молодящейся, модной маме он может так одеваться? А Татьяна, словно не замечая его внешнего вида, подходит к нему и обнимает.
– Пойдемте к столу, – приглашает она нас и направляется в столовую.
Я следую за ней, чувствуя спиной взгляд Матвея. Наверняка, теперь он оценил девушку, перед которой имел наглость закрыть дверь. Я нарочно иду медленно, так, чтобы парень позади меня мог рассмотреть мою стройную фигуру и красоту длинных волос, но Матвей обгоняет меня со словами:
– Ползешь, как черепаха.
Я даже чуть не спотыкаюсь, услышав эти слова, и опять не нахожусь, что ответить. Мои щеки пылают, хотя разумом я понимаю, что Матвей умышленно сделал это, чтобы меня разозлить. "Если он хочет войны, он ее получит", – думаю я, глядя на его широкую спину.
Матвей по-джентльменски отодвигает передо мной стул в столовой
– Чувствую, вы поладите, – заключает мой папа, глядя на хорошие манеры Матвея.
– Совершенно точно! – подтверждает Татьяна. – Мой мальчик ладит со всеми.
Я изо всех сил пытаюсь не закатывать глаза. Если со мной он ладит, то боюсь узнать, как же он не ладит? А Матвей, присаживается напротив меня с совершенно невинным выражением лица. Ему это не идёт. И так красивой внешностью свыше его не одарили. Глаза только привлекательные. При ближайшем рассмотрении оказываются серо-голубыми, почти что дымчатыми. Я таких, кажется, не встречала никогда. Но что мне до его глаз?
– Лиза, что тебе положить? – вежливо спрашивает Матвей, а сам, не дожидаясь ответа, уже накладывает мне в тарелку спагетти.
– Спасибо, достаточно, – говорю я, видя, как для привычной в моем ежедневном рационе порции овощей не остаётся места на тарелке. Вместо них там огромное количество углеводов.
На моем лице застывает улыбка, словно маска, а на самом деле я горю желанием бросить тарелку в лицо этому придурку. Что он о себе возомнил? Мне, красавице Лизе, которая следит за своей фигурой, кладет спагетти с жирным соусом, а сам при этом ухмыляется!
– Итак, первый семейный ужин, – смеётся Татьяна, произнося эти слова. – Дети, вы уж простите, что втянули вас в этот фарс. Мы и сами вначале не хотели соглашаться. Но…
– Но много денег не бывает, – улыбается мой отец, а я прикусываю губу.
Вообще-то мой отец и так очень обеспеченный, что позволяет нам жить в шикарной квартире в центре Москвы, оплачивать дорогое обучение в частной школе, а теперь и в институте для меня, и путешествовать в любые уголки мира, когда появляется свободное время. Вот уже лет двадцать он поет попсовые песни, посвящая их женщинам, а те рады слушать и подпевать о том, как для них мужская любовь сотворит все, что угодно. На концертах Олега Мещерского всегда столпотворение, а папарацци жаждут найти любые скабрезные новости об этом певце и… не находят. Его биография идеальна: закончил школу с золотой медалью, институт с красным дипломом, женился ещё в студенчестве на моей маме и жил в браке счастливо, пока мама не умерла от рака четыре года назад. Это событие подкосило всех нас. Мой отец отказался от любых выступлений и целых два года жил, почти не выходя из нашей квартиры. Он пугал своим видом и меня, и своих родителей, приезжавших время от времени проведать нас. А потом он как будто переродился. Стал прежним Олегом Мещерским, поющим о любви для всех женщин, сладко улыбающимся фанаткам и камерам папарацци. Но я-то знала, что мой отец так и не смирился с утратой и до сих пор любит маму.
– Проснёмся знаменитыми на весь мир, – шутит Татьяна, глядя на моего отца, а тот берет ее руку в свою, смеясь.
Я вижу, как непроизвольно дёргается Матвей, тоже замечая этот жест. Хотя я сама не желала того, чтобы отношения между моим папой и Татьяной начались на самом деле, но теперь отчаянно хочу позлить этого парня.
– Вы – прекрасная пара, – говорю я громко и четко и сама не верю в то, что только что сказала.
– Подтверждаю, сестрёнка, – произносит Матвей, глядя мне прямо в глаза. И в его взгляде мне видится что-то недоброе, как будто ясное небо взяли в плен серые тучи.