Сводные по контракту
Шрифт:
– Конечно! Если ты действительно, – Матвей намеренно выделяет последнее слово интонацией, – хочешь поехать, то пора заканчивать с завтраком и начинать собираться.
– Спасибо за совет, – отвечаю я ему, медленно отпивая из своей чашки чай. Торопиться я и не собираюсь.
– А детки подружились, – радостно заключает Татьяна, глядя на нас.
– Как можно не подружиться с таким чудесным человеком, как ваш сын, – говорю я и одариваю ее милейшей улыбкой.
Где-то в дверях слышу, как Матвей издает короткий смешок, но я никак не реагирую на
Когда Татьяна уходит спать, папа спрашивает меня:
– Матвей тебя не обижает?
– Нет. С чего ты взял?
– Он хороший парень, но все-таки ему двадцать один, а тебе семнадцать. Скажи мне, если что.
Я киваю, а папа целует меня в щеку и торопливо берет свой чемодан. Такси уже ждет его у ворот. А я остаюсь наедине с посудомоечной машиной, с которой ещё нужно разобраться, как она работает. Я наблюдаю, как такси увозит единственного человека, которого люблю, и с тоской осознаю, что теперь остаюсь в этом чужом доме совсем одна.
Посудомоечная машина никак не включается. Я уже готова стукнуть по ней изо всех сил, когда чья-то рука нажимает несколько кнопок, и, о чудо, все начинает работать.
– С техникой такие же проблемы, как и с музыкой? Не разбираешься?
Я разворачиваюсь и встречаюсь с насмешливым взглядом Матвея. Он стоит, облокотившись на кухонный шкаф, так и не переодевшись в нормальную одежду.
– Очень смешно!
– Вообще-то грустно.
– Да? А у тебя какие-то проблемы с принятием себя? То ты ботан, сидящий дома и мучающий виолончель, то мажор, сбегающие на вечеринки, когда мама не видит?
– Ты что правда следила за мной? – возмущается Матвей, а в глазах смешинки пляшут. – Тебя можно сталкершей называть?
– А тебя? Кем называть мне тебя?
Я настолько зла, что срываю с головы Матвея ободок, и его челка падает на лоб, почти закрывая глаза.
– Давай будем честными. – Он выхватывает свой ободок из моих рук, но не возвращает на прежнее место. – Мажорка в этом доме – ты. Только и делаешь, что ничего не делаешь! А меня ты совсем не знаешь и не узнаешь никогда.
– С чего ты взял, что я такая?
Матвей вдруг оказывается совсем близко со мной. Я чувствую его дыхание на своем лице. Он проводит пальцем по моей щеке и хватает за подбородок, приподнимая его. Это не больно, но совсем не приятно. Приходится смотреть на Матвея, не отводя взгляд.
– Ты такая же, как и все золотые девочки, не знающие никаких проблем, – говорит он, думая, что этими словами ранит меня. – Все, что у вас есть – это красивая внешность и деньги родителей. Ты соришь деньгами не раздумывая. Ты попусту тратишь свое время на никому ненужные танцульки…
– Сказал тот, кто вернулся под утро с вечеринки, – перебиваю я Матвея.
– Тебе не понять! – резко отвечает он.
– Куда уж мне…
Я убираю его руку с подбородка и пытаюсь пройти мимо него, но Матвей
– Почему ты здесь? – спрашивает он, сжимая в руке ободок. Я слышу, как трещит хрупкая пластмасса.
– Я задаю себе тот же вопрос.
– Почему ты не могла отговорить своего отца не подписывать этот дурацкий контракт?
– Потому что его популярность дороже мнения его дочери, – признаюсь я и в гневе продолжаю: – Твоя мама тоже согласилась на эту авантюру.
Я прохожу мимо Матвея, который уже этому не препятствует. Он словно уменьшается в росте, хотя до этого казался мне намного выше.
– У тебя полчаса. Ждать тебя не буду, – бросает он мне в спину.
– А я успею, – надменным тоном говорю я и стараюсь как можно медленнее подниматься по лестнице.
Я, может, и ехать в город уже не хотела. Но теперь назло этому придурку приду вовремя и сяду в его идиотскую машину.
Глава 6. Матвей
Лиза, к моему огромному огорчению, всё-таки успевает к назначенному мной времени. Более того, когда я подходил к своей машине, эта взбалмошная девчонка уже сидела на капоте и делала селфи.
– Слезь с моей машины, – приказываю я, но Лиза будто не замечает меня. Она продолжает фотографироваться, меняя ракурсы.
Я сажусь в машину и завожу ее. Девушка нехотя спрыгивает с капота и садится рядом со мной. Играет в молчанку… Что ж, мне очень даже подходит эта игра.
Когда мы выезжаем на шоссе, я включаю радио, по которому играют рок. Громкие басы и хрипящий вокал солиста вполне подходят мне под настроение.
– Я думала, ты слушаешь только классическую музыку, – нарушает молчание Лиза.
– Нет. С чего ты взяла?
– Это был сарказм.
Я оставляю ее сарказм без комментария.
– Переоделся, чтобы не выглядеть в городе полным придурком? – спрашивает Лиза, глядя на мою футболку с известным логотипом на плече.
– Дома одеваюсь как хочу. Тебя это не должно волновать.
– Но меня волнует. Сделай одолжение, выброси ту ужасную зелёную футболку.
– Тебя забыл спросить, что мне делать.
– И всё-таки, кем бы ты не прикидывался, а машина у тебя пижонская. Зачем парню, играющему на виолончели, такая крутая спортивная машина?
– Затем, что она быстро едет.
– Понятно.
– Что понятно?
– Что ты мажор.
Я ничего не отвечаю этой наглой девчонке. По радио начинается тоскливая песня о бессмертии какой-то старой группы. Надрывный голос певицы вводит меня в состояние апатии, и я хочу переключить радио, но голос Лизы меня останавливает:
– Пожалуйста, не переключай. Это любимая песня моей мамы.
Мне хочется повредничать и убрать звук, но особые нотки в голосе Лизы не дают мне этого сделать. Впервые я вижу ее без масок. Губы девушки еле заметно повторяют слова песни, а в глазах виднеются застывшие слезы. Я пытаюсь быть собранным и больше не смотреть украдкой на Лизу, но раз за разом не могу удержаться.