Сводные. Запрети мне любить тебя
Шрифт:
Воздух, застрявший в моём горле, с трудом вылетел изо рта. Я открывала и закрывала рот, как рыба, выброшенная на берег. К таким откровениям Соколова я оказалась совсем не готова. Меня словно молнией поразило. Руки заледенели вмиг и начали мелко дрожать. На глаза навернулись слезы, а в носу противно защипало.
– Какой же ты придурок, Ян! – Выпалила я, наконец, вновь обретя способность говорить.
Мне хотелось в придачу залепить ему пощечину. Но я лишь сжала руки в кулаки, потому что за спиной были панорамные окна в пол, и я понятия не имела, были ли родители
– Я не отказываюсь от своих слов, - сквозь зубы процедил брюнет, наблюдая, как на моём лице со скоростью звука сменяется целая гамма эмоций. – Я только хочу дать тебе выбор.
– Не поздновато ли? – Ядовито заметила я. – И это ты мне говорил о том, что я хочу сдаться, толком не начав бороться?
Ян вздохнул, нервно запустив руку в волосы. Взлохматил их, возвращая взгляд черных глаз обратно к моему лицу.
– Я не знал, что ты девственница. Это многое меняет!
– Что? – Я развела руками и потрясла головой. – У меня выросла вторая пара рук или что? Или я ночью превращаюсь в орка?
Соколов болезненно улыбнулся уголком рта, но выражение его лица всё испортило, искривив улыбку, будто он съел что-то противное.
– Не в этом дело.
– Так в чём же? Объясни мне, дуре, которая поверила тебе! – Руки так и чесались хотя бы ударить кулаками ему в грудь, но я давила в себе эти злые порывы.
– Мы могли просто развлечься и всё! – Рыкнул Ян, огорошив меня этой новостью. – Да, я что-то испытываю к тебе. Интерес, любопытство, сексуальное влечение, что угодно! Но я видел, как ты вчера смотрела на меня. Это не то, что я могу тебе дать. Ты влюбляешься, Ева. А любовь, она всё портит.
Я зажмурилась изо всех сил. Так, что перед глазами появились белые мушки, когда я вновь их открыла. Я была на грани того, чтобы разреветься.
– То-то я и смотрю, что Николая Владимировича испортила любовь к моей маме. Но знаешь? Дело не в любви. Проблема в тебе. – Я всё же ткнула указательным пальцем в грудь Соколова. – Ты просто трус. Трус, который влюбился, а теперь хочет сбежать от своих чувств, ведь это проще простого. – Шипела я. – Была бы я не девственница, навешал бы мне лапши вчера, как всем своим предыдущим девушкам, о том, что я тебе не безразлична, переспал бы со мной, а утром – селяви. Никакой ответственности. Никаких проблем в виде борьбы, про которую ты так пылко говорил.
Между нами воцарилось молчание. Гнетущее. Давящее. Но эта передышка позволила немного подуспокоиться.
– Я рада, что ты не получил того, чего хотел. – Процедила холодно.
– Я не собирался сбегать наутро, - спешно возразил Ян. – Я… Похоже, я сам запутался.
Он стоял, ссутулившись, склонившись ко мне, будто хотел прикоснуться и обнять. Но не мог по очевидным причинам – нас бы заметили. И неправильно поняли.
Точнее, правильно…
– Я точно знаю, чего я хочу, Ян. И уверенна. Так что, это ты сначала разберись, чеготыхочешь, - очень тихо заметила я. – И до тех пор не приближайся
Возможно, Соколов и хотел остановить меня, но не стал этого делать. Нам обоим нужно было остыть. Хотя бы потому, что мы были не одни.
У меня внутри всё горело от обиды и ярости. От бессильной злости на него и на себя. Я не понимала, почему он такой. Вчера был чуткий и нежный, даже утром, пока мы ехали, он смотрел на меня иначе. А потом что-то резко поменялось. Я даже не поняла, в какой момент это случилось. Раз и всё, будто ему тумблер в голове переключили, являя миру настоящего Яна.
– Всё в порядке? – Обеспокоенно спросила мама, когда я мрачно плюхнулась рядом с ней на нежно-розовый диванчик.
– Да. Просто нужно поспать, - выдавила из себя улыбку. – Устала немного.
– Может, тогда перенесем?..
– Нет! – Слишком резко ответила я. И тут же поспешила добавить, заставляя себя расслабиться и выкинуть из головы братца и всё, что с ним связано: - Я итак последние дни мало времени провожу с тобой. Что я тогда буду за дочь такая?
– Ты у меня всегда была и остаешься ангелочком, Ева, - нежно улыбнулась мама, прижав меня к своему боку. – Так что ничего страшного, если мы перенесем примерку платьев на завтра.
Прозвище, которым меня называл Ян, заставило сердце екнуть от горечи. Но я отмахнулась от этого. Я пореву дома, в своей комнате.
– Никаких завтра, - ободряющим тоном заявила я, подняв вверх указательный палец.
– Я хочу увидеть выбранную нами красоту на тебе. – Подмигнула маме. – А всё остальное – потом.
К нам подошёл Николай Владимирович, который минуту назад стоял у стойки администратора и оплачивал услуги дизайнера. За его спиной мрачной тенью маячил Ян, не сводящий с меня черной бездны.
– Ну, девочки, не скучайте. Мы скоро вернемся. Удачной примерки, дорогая.
– Поцеловав маму в щеку, он кивнул братцу, чтобы тот шёл за ним. И вместе они покинули офис.
Я специально повернулась к Соколову спиной, чтобы отгородиться. И от его непонятных взглядов и от его влияния, которое он оказывал на меня и моё эмоциональное состояние.
Сначала мама, а всё остальное потом.
За примеркой платьев, я сама не заметила, как расслабилась окончательно. Выбросила из головы братца с его непонятными загонами и пунктиками по поводу чувств.
Мы с мамой смеялись, перебирая различные варианты белоснежных, летящих платьев. Все они были элегантными и легкими, струящимися, подчеркивающими её фигуру, которую мама активно поддерживала в форме, ходя на фитнесс. Поэтому выбрать что-то одно, оказалось довольно-таки сложно.
Но, в конце концов, мы остановились на белоснежном атласном платье в пол. Оно делало маму ещё прекраснее и моложе лет на десять. И облегало её фигуру так, словно было сшито именно для неё.
– Вот это, однозначно. – С восторгом заметила я, смотря на маму в зеркальном отражении. Её глаза светились таким внутренним счастьем, что я невольно завидовала их с отчимом чувствам. По-доброму, но завидовала.