Свое имя
Шрифт:
— Честь и почтение! Принимаете старого бродягу?
— А что поделаешь? — в тон ему ответила Марья Николаевна.
Помощнику машиниста Петру Степановичу Демьянову было за тридцать, но в характере его, во внешности, в привычках осталось еще столько юного, что в депо его называли только по имени.
— Слышишь, Тимоша, — строго пожаловалась Марья Николаевна. — Петя со своим хлебом и водкой в гости пожаловал…
— Что особенного? — завертелся Петр вокруг хозяйки. — Время-то какое. Я, к примеру, на горошницу
Положив большую свою руку Пете на плечо, Тимофей Иванович рассказал анекдот о ловкаче, который, приходя в гости, выкладывал на стол два кусочка сахару, завернутых в газетный обрывок, выпивал с ними чай, а уходя, брал два кусочка из сахарницы и отправлялся в другие гости «пить чай со своим сахаром…»
— Ты, часом, не у этого хвата выучился? — спросил Черепанов под общий смех.
Стенные часы пробили семь раз.
Тимофей Иванович пригласил гостей к столу. Егорка первым занял место. Митю отец усадил между Максимом Андреевичем и собой.
— Какой класс закончил? — наклонился к Мите старик.
Митя сказал.
— О, уже нас перешиб! — проговорил старик с доброй, задумчивой грустью. — А показатели какие имеешь?
— У нас документ имеется… — сказал отец.
— Дал бы глянуть…
— Где-то он спрятан у меня.
— Молодец, не хвастун, — сощурился Максим Андреевич. — Уважаю таких. А все-таки достань.
Митя принес табель. Максим Андреевич надел очки в коричневой роговой оправе.
— Особенный документ, — задумчиво сказал он, обращаясь к Тимофею Ивановичу. — Бесценная бумага. Тут, я вижу, плохих показателей не водится.
— Имеем надежду и дальше не сбавлять. — Тимофей Иванович значительно подмигнул Мите, как бы говоря: «Не подведи!..»
Марья Николаевна принесла блюдо с дымящимися пельменями.
— Закусывайте, пожалуйста, дорогие гости.
Тимофей Иванович сосредоточенно и неторопливо разлил водку.
— Максим Андреич, вам слово, — сказал Петя. — По старшинству…
Старик поднял рюмку и, щурясь, посмотрел на свет:
— Говорить много не обучен. Одно скажу: верно решило начальство. Большая тебе честь, Тимофей Иваныч, и тебе, Петро. Почетный маршрут. Счастливо доехать вам, товарищи, счастливо домой воротиться!
Старинные граненые рюмки сошлись над столом и глухо звякнули.
— А сына-то, сына забыл. — Максим Андреевич придвинул к Мите пустую рюмку, Тимофей Иванович наполнил ее. Митя поежился.
— Ничего, за отца выпей маленько, — подтолкнул его старик.
Еще раз все чокнулись. Митя закрыл глаза, хлебнул обжигающей влаги, напряженно думая: «Отец едет куда-то, факт. Но куда? Что за почетный маршрут?»
— Славный гостинец повезете, — произнес Максим Андреевич. — Всего хватит, чтоб им панихиду справить…
Выбритые до синевы смуглые щеки
— Эх, Максим Андреич, хочется полный расчет с ними сделать. За Василия, за всех… — Взглянув на Марью Николаевну, он осекся и только потряс в воздухе увесистым коричневым кулаком.
Митя понял: отец поведет эшелон на фронт.
Такие эшелоны уже не раз отправлялись из Горноуральска. Но Митя понял не только это: отец радуется предстоящей поездке и прячет от матери свою радость.
— Завидно мне, Тимофей, — говорил тем временем Максим Андреевич. — Ой, до чего завидно, если б ты знал! Скинуть бы годочков эдак двадцать. Ведь ученые-то бьются, хотят человеку прибавку в жизни сделать. Да по всему видать, не поспеть мне под их науку…
Возле самого дома зашумела машина, хлопнула калитка. Жук залился свирепым лаем. Марья Николаевна пошла открывать дверь.
— Дома хозяин? — раздался в прихожей хрипловатый несильный голос. — О, да тут целое застолье! Здравия желаю, товарищи!
— Просим, просим, Антон Лукич, — обрадовался Тимофей Иванович.
Это был Непомнящий, начальник депо. Митю всегда поражало несоответствие между голосом и внешностью этого человека. Высокий, энергичный и быстрый («на пружинах», говорили о нем), а голосок слабый и хриплый, с клекотом и присвистом, как у глубокого старика.
— Ровным счетом на одну минутку, люди ждут, — сказал начальник депо, садясь за стол. — Решил: заскочу, попрощаюсь, так сказать, неофициально. А завтра уж официальные проводы…
Петя наполнил рюмки. Начальник депо взял свою, шумно отодвинул стул, поднялся быстро, повернул к Черепанову худощавое лицо с глубокими провалами на висках:
— Дорога, Тимофей Иванович, дальняя и ответственная. Надо быть совершенно спокойным в такой дороге. Так вот я и хочу, чтоб ты ни о ком, ни о чем не тревожился, не журился. Все будет в полном порядке, можешь на нас положиться…
Тимофей Иванович приложил руку к груди, поклонился:
— За нас тоже не беспокойтесь, Антон Лукич, не подведем Урал…
Теперь, когда все выяснилось, Митя, улучив момент, сказал отцу, что ему нужно к Алешке. Тимофей Иванович поглядел на него с незлым осуждением и спокойно сказал:
— Завтра я уеду, сынок. Посиди с нами…
Весь этот вечер Митя чувствовал какое-то особенное, настойчивое внимание отца. Тимофей Иванович все время был возле, Митя не раз ловил на себе его взгляд, строгий и добрый, и ему казалось, что отец то ли следит за ним, то ли ищет случая сказать что-то такое, чего никто не должен был услышать. Поэтому у Мити не возникало даже мысли тайком улизнуть из дома. Часы пробили половину восьмого. Начальник депо начал прощаться…