Своенравная красавица
Шрифт:
Он резко повернулся к ней, и Черити прочитала на его лице весь кошмар этого горького возвращения домой. Пару секунд он смотрел, как бы не узнавая ее, потом вымолвил дрогнувшим голосом:
— Черити! Малышка, это действительно ты?
Звук прежнего любимого имени, сорвавшегося с его губ, разбил ее скованность. Протянув руки, она бросилась к нему, каким-то чудом избежав обломков плитняка и груд булыжника, что валялись повсюду. Даррелл прижал ее к себе и спрятал голову на ее плече. Черити обвила его руками, прижалась щекой к его волосам, Она держала его так, как, вероятно, баюкала бы его маленького
После долгой паузы он поднял голову и посмотрел вверх и вокруг — на обуглившиеся балки и растрескавшиеся камни, на листву, что проросла сквозь щели в стенах. Он содрогнулся всем телом.
— Я не представлял! — хрипло произнес он. — Хотя ты и прислала мне весть о том, что произошло, и я знал, что все лежит в развалинах, но правда, которую я нашел здесь, оказалась страшнее воображения.
— Знаю! — прошептала Черити. — Дорогой ты мой друг, я знаю! Я бы жизнью пожертвовала, чтобы предотвратить этот кошмар и сдержать свое обещание.
Пораженный страстной серьезностью этих слов, Даррелл посмотрел на нее — и словно впервые увидел. Он разжал объятия и немного отстранился, чтобы вглядеться в ее лицо, и Черити ответила ему столь же напряженным взглядом. Оба заметили изменения, привнесенные прошедшими годами.
Черити сразу поняла, что узнала бы его где угодно, хотя юноша, которого она помнила, превратился в мужчину, стал выше ростом, шире в плечах и выглядел старше своих двадцати четырех лет. Схожесть с отцом проявилась ярче, но на лицо сына легла суровая печаль, чего никогда не было в старшем Даррелле Конингтоне. Даррелл-младший многое пережил, и горечь таилась в его красивых глазах и линии губ. Потом он улыбнулся ей и с внезапной нежностью остро напомнил Черити о том мальчике, которого она знала.
— Моя милая маленькая сестренка, — тепло сказал он, — неужели ты думаешь, что я не знаю, как непоколебимо ты держала обещание? Даже если бы у меня появились сомнения, чего, Бог свидетель, никогда не было, то эта ночь в деревушке Конингтон-Сент-Джон открыла бы мне, что я ошибался. И если бы я не знал, что найду тебя здесь, едва ли у меня хватило бы мужества возвратиться и увидеть воочию то... то, что увидел.
— Даррелл! — Черити положила руки ему на плечи и заговорила очень серьезно. — Эта деревня все еще твой дом, и люди здесь любят и уважают тебя, как было всегда. Ты многое потерял, но это осталось. Сегодня у них радость, потому что сквайр вернулся домой.
Легкая морщинка появилась на мгновение у него на лбу, и что-то странное мелькнуло в глазах — она не смогла себе объяснить. Вдруг над их головами раздался шорох, и несколько обломков с шумом посыпались вниз, подняв небольшое облачко пыли и нарушив тишину этого заброшенного места. Даррелл быстро осмотрелся вокруг и нахмурил брови.
— Здесь опасно, — сказал он отрывисто. — Эти стены вот-вот рухнут. Пошли!
Обняв ее за плечи, Даррелл повел ее назад к дверному проему, потом на террасу. Взглянул на одичавший сад, и лицо исказила боль.
— Я сражался во многих графствах Англии и знаком с жестокостью войны, — сказал он тихо, — но мне не приходилось видеть ничего подобного. Здесь нечто большее, чем ярость вражеских солдат. Что-то уж запредельное, как будто было намерение стереть Конингтон
— Возможно, так и было, — серьезно ответила Черити. — Ненависть такого рода должна уничтожить то, чем не может обладать.
— Неужели Джонас так сильно ненавидит меня? — Даррелл изумился, даже не поверил. — Помилуй бог, Черити! Почему?
Она покачала головой:
— Не знаю! А, да он всегда завидовал тебе, а когда ты разоружил его и бросил в реку его шпагу, то поклялся, что заставит тебя пожалеть об этом. Думаю, именно поэтому он привел круглоголовых в Конингтон. И все-таки, когда я оглядываюсь назад, в тот день, мне кажется, что было что-то еще. Он ведь примчался вслед за нами в Маут-Хаус, а уходя оттуда, вел себя как одержимый.
— И тогда он возвратился сюда — грабить и разрушать, — произнес Даррелл со вздохом. — Что ж, видит бог, теперь его ненависть должна быть удовлетворена! Мне говорили, он процветает, богатеет, приобретает вес, а я... — Даррелл издал короткий смешок, — я потерял все.
В какое-то мгновение Черити готова была сказать ему правду о Джонасе, но сочувствие взяло верх, и она удержалась. Потом, это потом. Будет достаточно времени, чтобы остеречь его. Этот день и так уже лег тяжелым грузом на его плечи.
— Нет, Даррелл, не все — нежно сказала она. — У тебя есть самое бесценное сокровище — твой сын! Он ждет тебя в гостинице. — Она протянула к нему руку молящим жестом. — Ты пойдешь к нему?
Даррелл взял ее руку в свои и несколько секунд стоял, молча глядя в ее глаза. Потом вдруг склонился и прижался губами к ее пальцам.
— Какой же я неблагодарный — рассуждаю так, будто твоя преданность и верная дружба ничего не стоят. Но это только слова, малышка, на сердце у меня иное. Абигейл рассказала мне, кому ребенок обязан жизнью. Да, идем!
Они возвращались в Конингтон-Сент-Джон не теми тропками, которыми пришла Черити, а направились по заросшей аллее парка к главным воротам. Даррелл вел в поводу коня, они шли медленно: им многое нужно было сказать друг другу. К тому времени, когда они ступили на деревенскую улицу, большинство мужчин ушли в поле, женщины хлопотали по дому, так что только старики, дремавшие у дверей домов на солнце, или ребятишки, игравшие на улице, видели, как шли эти двое. А также еще один человек. Из окна дома приходского священника преподобный Малперн наблюдал, как идет рука об руку пара, занятая серьезной беседой: стройная смуглая девушка в пуританском платье и высокий кавалер с гордой осанкой.
Они дошли до «Конингтон-Армс» и оказались в прохладном коридоре с побеленными стенами, который тянулся от парадной двери до кухни, находившейся в глубине дома. Дверь в том конце была открыта, и оттуда доносился чистый детский голосок. Черити коротко помолилась в душе, чтобы малыш, обычно робкий и пугливый в присутствии посторонних, не испугался собственного отца, и двинулась вперед.
Малыш стоял рядом с Абигейл, она месила тесто, а он обеими руками вцепился в край стола, который был как раз вровень с его подбородком. Поднятая вверх мордашка покраснела от напряжения, большие серые глаза широко распахнуты и сосредоточены, как будто он постигал какую-то очередную детскую тайну. Черити почувствовала, как у Даррелла перехватило дыхание. Он прошептал: