Свои чужие
Шрифт:
И мои пальцы, которые сейчас лежат в Диминой ладони, будто колют раскаленными иглами.
Казалось бы, с чего мне вообще думать в его сторону?
Он от меня ушел тысячу лет назад, я его не интересую.
Все, что он делает сейчас — пустой выпендреж. Варламов не умеет не рисоваться. Димочка же любит чувствовать себя самцом, желанным призом, который хотят абсолютно все особи женского пола, на которых падет взгляд его серых глаз.
Дима останавливается, заставляя замереть и меня. Музыка закончилась. До меня это доходит как-то с запозданием.
Варламов
Нет, мне точно надо к психиатру, у меня же явная мания…
Варламов подается вперед резко, как будто падая на меня. И его губы успевают пройтись по моему лицу горячим бархатом его дыхания. Бо-о-оже…
— Дима, нет, — ровно произношу я, отклоняясь от поцелуя.
— Полин…
Боже, вот за что мне это? Вот этот его голос, переполненный жаждой, от которой у меня коротит в мыслях. И его чертовы пальцы, ползущие вверх по моей шее, прожигающие кожу насквозь.
Некая часть меня ведь соскучилась по нему. Смертельно соскучилась. И четыре года назад я бы хотела, чтобы все было так — нежно, романтично, с подвигами и страстным примирением. Вот только мне уже не столько лет, как тогда, я не отчаявшаяся влюбленная дура. И эмоции… Я ими владею. Пришлось научиться. Ведь видеть Варламова и его баб — даже на фотках было больно, а я видела их и в реале. И каждый раз, каждый раз моя душа истекала кровью, глядя на него.
И сейчас — да, я хочу этого поцелуя. Не вся я, только та часть, что дура. А еще одна часть хочет Варламова убить, потому что я только-только потеплела к нему душой, а он все скурвил и снова напряг свою кобелиность.
— Почему нет, — хрипло шепчет мне Варламов и тянет меня к себе ближе. — Почему нет, Поль?
— Потому, что сейчас я себя уважаю, Дим? — Я безмятежно отвечаю вопросом на вопрос. — Потому что мне не нужно, чтобы ты почесал об меня свое самолюбие и двинул дальше.
Он выглядит таким уязвимым сейчас. Смотрит на меня и молчит. Нет, я не буду в это бить, хотя…
А почему собственно я не буду?
— Дим, я ведь выхожу замуж, понимаешь? — ровно произношу и легонько давлю на его плечи, заставляя разжать руки.
— Да, — спокойно откликается Варламов, — я сразу заметил кольцо. Еще в лифте.
Нет, стоя слушать это невозможно и разбираться, стоя посреди ресторанного танцпола — тоже такая себе идея. Организовывать гостям заведения живую мелодраму в мои планы не входит. Возвращаюсь к столику. Варламов не отстает. Но у меня есть время подумать.
Вот оно как. Заметил? И вот это все, все это пижонство с ношением на руках, разводом на спор, танцем этим — это все просто его спланированный маневр, чтобы подвести вот к этому? Молодец, Варламов, давно ты меня так не разочаровывал.
Нет, он меня хорошо знает.
Он знает меня — которая всегда после приступов клаустрофобии, редких, но очень острых, отходила эмоционально даже не по одному часу. И теряла во всем —
И нет ничего удивительного в этой массированной атаке по моим слабым точкам.
— И, заметив, ты решил провернуть все это? — уточняю, опускаясь на стул.
— Да, — Варламов пожимает плечами. И все объяснение. Волшебно. Как всегда.
— На кой черт? — говорю я медленно-медленно, очень старательно подбирая цензурные аналоги всем лезущим на мой язык словам.
— На тот, что я тебя никому не отдам, — невозмутимо сообщает Варламов, делая глоток из своей чашки кофе. А я себе чуть язык не откусила, опешив от такой наглости.
— Мне кажется, ты что-то попутал, — раздраженно сообщаю я. — Я не твоя собственность, Варламов, мы с тобой в разводе, я для тебя скучная, ты забыл?
— Не переживай, Поль. Все, что касается моих косяков, я помню прекрасно. И отвечу обязательно, как только ты ко мне вернешься.
У него удивительная способность — отбалтываться до последнего. Вот сейчас он пьет свой кофе, бесит меня своей зашкаливающей самоуверенностью, с которой на меня смотрит. Будто я ему уже уступила, будто как одна из его молоденьких длинноногих куриц — уже сижу у него на коленях или вишу на шее.
И нет, я не буду с ним разговаривать! Бесполезно. Тем более, что этой его наглостью я ошарашена настолько, что чувствую себя рыбой, выброшенной на берег и жадно хватающей воздух.
Просто хватаю со стула сумку и делаю самое разумное, что могу. Ухожу, швырнув на стол тысячную купюру для оплаты своей части обеда. И пусть там будут некислые такие чаевые, не особо заслуженные официантом, но разбираться у меня времени нет. И желания продолжать общение с Варламовым тоже в наличии не имеется.
Забираю из гардероба пальто, вылетаю из ресторана, даже не застегнув его.
А как все хорошо начиналось…
Я-то думала, что, может, зря я так поношу Варламова. После того как он бросился ко мне в лифт — реально думала, что зря я это все. А он…
Он догоняет меня уже на улице. Будто выждал время, дал мне фору и догнал.
Хватает в охапку, вжимает в кирпичную стену.
Меня будто накрывает огромной, тяжелой морской волной. Неожиданно — горячей.
Отчего так барабанит сердце в моих висках? От страха! Точно от страха. Этот идиот меня напугал своей очередной выходкой. И ни из-за чего больше!
— Какого черта ты творишь? — шиплю я, пытаясь его отпихнуть. — Отпусти, меня жених ждет.
Оттолкнуть бы его, отпихнуть подальше, лишь бы так не кружилась голова, но он же сильный, как черт, прижимает меня к стене, не вырвешься.
Дима смеется бесстыжими глазами, наглыми губами, всем своим ехидным существом.
— Никуда ты не поедешь, дорогая, — шепчет он мне, касаясь губами моей шеи, — я видел твоего женишка. Я не могу отдать мою потрясающую жену этому идиоту.
— Бывшую жену, — выдыхаю я, а в глазах темнеет. Какой же обаятельный гад — этот мой бывший муженек…