Свои чужие
Шрифт:
— А по-моему, очень даже звучит.
Кирилл открывает бардачок, немного подаётся вперёд и кладёт туда паспорт. При этом слегка задевает рукой мои обнажённые коленки. Меня будто двести двадцать ударяет. Волоски на коже встают дыбом, тело потряхивает. Чтобы скрыть волнение, начинаю нести всякую ерунду и, быстро попрощавшись с будущим мужем, пулей вылетаю на улицу.
Глава 14
Я третий день хожу без паспорта. Третий! Не то чтобы он мне сильно нужен был, но как-то некомфортно, что ли.
От Кирилла
Ещё и бабушка чайной ложечкой выедает мой мозг. Как там Майя? Что с опекой? Как скоро можно будет увидеть внучку?
Я не признаюсь, что сестра живёт в другой семье. Для бабулиного больного сердца это будет сильнейшим ударом. Берегу её и всё переживаю в себе. Понятия не имею, как там Майя, и, честно говоря, многое бы отдала за крупицу информации о ней.
Ну не Сергею же рассказывать о своих проблемах? С ним… всё сложно. Мы созваниваемся, общаемся. Как и раньше! Он говорит, что скучает, и строит планы на лето. Хочет снимать квартиру, ведь до этого жил в общаге с парнями. Я не перебиваю его и позволяю себе хотя бы немножечко помечтать. Серёжка вернётся через месяц. Вдруг к тому времени Майя будет дома вместе со мной и бабушкой? Подам на развод с Кириллом и спокойно уеду со своим парнем на море. Со всех сторон на меня давят обязательства и ложь, в которой я вязну с каждой секундой глубже.
Когда выдаётся свободная минутка на работе, закрываюсь в кладовке и пишу сообщение Кириллу.
«Как поживают мои документы?»
Задумчиво отстукиваю ногой по плитке и проверяю статус сообщения. Доставлено. Прочитано.
«Скоро верну» — тут же приходит от него сухой короткий ответ.
Ни точной даты, ни времени. Скоро — это сегодня? Завтра? Через неделю? Решаю не спрашивать больше. Разозлившись на Самсонова, прячу мобильный телефон в карман халата и выхожу в коридор.
Сегодня в клинике аврал! Не потому, что много больных, а потому что беременная жена Мирона Юрьевича попала на сохранение в наше отделение. Он наведывается к нам чуть ли не каждый час! Волнуется за супругу — это понятно. Но Галина Николаевна загоняла нас с Катькой до полного изнеможения! Нельзя ни на минуту без разрешения отлучиться.
— Вита! В манипуляционной бардак! — заявляет старшая, едва я выхожу из-за поворота.
— Не может этого быть. Ещё утром я наводила порядок.
— Так ещё раз наведи!
В нашу сторону уверенно направляется заведующий отделением — Игорь Александрович. Я внутренне сжимаюсь от страха. Тоже станет кричать? Я честно-честно убиралась!
— Галя, срочно в ВИП-палату отправь опытную медсестру. Там катетер выпал — нужно заменить. И докапайте, пожалуйста, этот чёртов флакон!
Заведующая всплёскивает руками, направляется в сестринскую.
— Катя! Где Катя? Как ушла? Куда ушла? Без моего разрешения?
Быстрым шагом иду в манипуляционную. Старшая с самого утра на нервах. Злится, ругается! Катя и правда ненадолго отошла к воротам госпиталя. Ей нужно отдать маме ключи от квартиры, и только.
— Вы хотите моей смерти?! Нас всех уволят к чёртовой матери! — причитает Галина Николаевна. — Вита! Вита, ты куда подевалась?
Старшая заходит в кабинет и упирает руки в бока. Её фирменный жест, который не сулит ничего хорошего.
— Я здесь.
— Бери
— Хорошо. Как скажете.
Руки дрожат, я дико волнуюсь. Знаю, что в данный момент владелец нашей клиники сидит вместе с женой. Не уверена, получится ли у меня справиться? Мамочки! А если что-то пойдёт не так?
Я выхожу из манипуляционной и почти бегу по коридору. Следом семенит старшая.
Постучав в дверь и получив разрешение войти, переступаю порог ВИП-палаты. У нас в клинике в целом хорошие условия. Везде кондиционеры, телевизоры, удобные кровати и новенький ремонт, а здесь вообще будто целая квартира. Несколько комнат, мягкие диваны, помимо душевой, в ванной стоит и джакузи.
— Добрый день, — обращаюсь к Мирону Юрьевичу и его жене, бледной худощавой женщине с короткой, мальчишечьей стрижкой. — Как себя чувствуете?
Получив болезненный толчок в ребро от Галины Николаевны, подхожу к пациентке и беру её руку. Вспоминаю, что меня просили не болтать лишнего.
— Всё хорошо, — неожиданно с улыбкой отзывается супруга владельца. — Простите, мне сказали не мочить руку, а я приняла душ, и катетер выскочил!
— Бывает. Сейчас быстренько заменим.
Она не морщится, когда я провожу необходимые манипуляции. Внимательно наблюдает. И Мирон Юрьевич в том числе. Несмотря на дрожащие руки и стоящую над душой Галину Николаевну, я справляюсь с первой попытки. Вены крупные, хорошие. Не приходится напрягаться.
— У вас очень лёгкая рука, — произносит женщина. — Вам говорили об этом?
— Вы первая.
— Спасибо, Вита, — кивает жена Мирона Юрьевича, прочитав моё имя на бейджике.
Я покидаю палату с улыбкой на губах. Старшая выходит следом и начинает отчитывать за то, что я не послушалась и завела разговор с пациенткой. Да ещё какой пациенткой! Оказывается, состоянием здоровья не стоит интересоваться, когда у женщины на сроке двенадцать недель ни с того ни с сего открылось кровотечение. Мне ничего не остаётся делать, кроме как кивать в знак согласия, словно китайский болванчик.
Когда возвращаюсь на рабочее место, приходится заново наводить порядок. Зачем? Просто так! Чтобы без дела не сидела.
Старшая уходит, мы с Катей остаёмся наедине и немного выдыхаем.
— Сильно ругалась? — спрашиваю у коллеги.
— Ой, да плевать! Я не обращаю на неё никакого внимания. Покричит и перестанет.
— Меня её визгливый голос до дрожи пугает!
— Наша старшая… не плохая. Это точно. Своеобразная просто. Я тут третий год работаю, знаю её как облупленную. Год назад в автомобильной аварии она потеряла любимого мужа. С тех пор без остановки психует. Возможно, со временем это пройдёт.
Мы заканчиваем работу ровно в срок.
Снимаем с себя халаты, прихорашиваемся у зеркала. Катя предлагает посидеть в кофейне, но я отказываюсь. И так часто задерживаюсь. Бабушка ничего не имеет против, она занята общественной деятельностью вместе с соседкой Ольгой. У них целый план по облагораживанию дома и посадке цветов на клумбах. И толку, что я прошу бабулю не напрягаться, дабы не спровоцировать очередной приступ? Впрочем, пусть лучше так, чем скучает и ждёт меня у окна.