Свои-чужие

Пэтчетт Энн

— Просто дайте мне уснуть, — попросил он Марджори, когда его ввезли в дом.

Ей пришлось наклониться, чтобы расслышать, — так тихо звучал его голос.

— Невыносимо, — пробормотал он.

Он дергал воротник рубашки, пытаясь ее снять. Марджори помогла ему расстегнуть пуговицы.

За время болезни Фикс растерял запас сил. И лишился умения переживать непривычное. Он слишком долго не был дома и теперь превратился в какой-то мешок костей.

— Вы были с Терезой Казинс? — спросила Марджори у Франни тем же тоном, каким могла бы спросить: «Вы

возили его в Южный Централ курить крэк?»

— Как раз когда мы вышли из кино, позвонил ее сын. Ее нужно было срочно доставить в больницу, — сказала Франни.

Всего-то и надо было — сперва завезти его домой. Они были уже практически возле дома, когда позвонил Элби, но ей не пришло в голову, что решение должна принимать она, а не Фикс.

— Мы не знали, что это займет столько времени. Кэролайн положила лортаб в ложечку яблочного мусса и дала отцу. Так таблетки было легче глотать.

— У нее что, своей семьи нет?

Марджори всегда, с самого начала, с тех самых пор, когда Фикс приводил Франни и Кэролайн в дом ее матери поплавать, была очень терпелива с девочками. Но тащить умирающего отца помогать неизвестно кому — лучше бы они сразу его прикончили.

— Есть, — сказала Франни. — Но никто из них не живет в городе. Папа сказал, что хочет ее повидать.

— Они не были знакомы. Зачем ему с ней видеться? — Марджори провела ладонями по мятым плечам его футболки. — Я тебя уложу, — сказала она.

Франни взглянула на сестру: они вдвоем остались в кабинете, когда Марджори укатила Фикса прочь.

— Если еще где-то надо налажать сегодня, ты мне скажи.

— Ты не виновата, — сказала Кэролайн и потерла лицо. Ни та ни другая так и не поели, но, впрочем, им и не хотелось. — Ты не знала, что все так выйдет. И потом, мы должны были поехать все втроем. Это был наш долг перед ней. Марджори, конечно, не поймет наших резонов, но, даже если мы поступили неправильно, все равно это был долг.

Франни устало улыбнулась сестре.

— Ох ты господи, — сказала она. — Каково же тем, у кого ни братьев, ни сестер?

— Нам этого узнать не придется, — ответила Кэролайн.

Кэролайн поднялась в спальню, где они обе ночевали, чтобы позвонить Уортону, пожелать ему спокойной ночи. Франни вышла на задний двор позвонить Кумару.

— Ты нашел чековую книжку? — спросила она.

— Нашел, но ты могла бы мне написать эсэмэс шесть часов назад, когда я спрашивал.

— Нет, никак не могла. — Она зевнула. — Знал бы ты, что у меня за день выдался, от жалости бы разрыдался. Мальчики нормально добрались домой с тренировки?

— Да кто ж их знает, — сказал Кумар.

— Не придуривайся. Я сейчас не в том настроении.

— Рави в дyше. Амит притворяется, что делает за компьютером уроки, но стоит мне отвернуться, переключается на какую-то жуткую видеоигру.

— Сейчас ты на него смотришь? — поинтересовалась Франни.

— Смотрю, — ответил муж.

Марджори постучала по стеклу в кухне и махнула, чтобы Франни зашла в дом.

— Мне пора, — сказала Франни.

— Ты возвращаться-то

собираешься?

— Ну уж насчет этого не волнуйся, — сказала она и отключилась.

— Отец хочет, чтобы ты зашла пожелать ему спокойной ночи, — сказала Марджори; вид у нее был усталый. — Он все никак не уснет.

— Кэролайн там?

Марджори покачала головой:

— Он сказал, что хочет поговорить с тобой.

Франни пообещала, что не будет засиживаться.

Марджори сдвинула две кровати и накрыла их огромным одеялом и покрывалом, чтобы казалось, будто это все еще единое семейное ложе, пусть со стороны Фикса и стояла теперь больничная койка. Фикс спал полусидя — в таком положении боль в груди немножко отпускала и было легче глотать слюну. Так Франни его и застала — в голубой пижаме, глядящим в потолок.

— Закрой дверь, — сказал Фикс и похлопал рядом с собой по постели. — Это только между нами.

Она подошла и села рядом с отцом.

— Прости, что потащила тебя в Торранс, — сказала Франни. — Я все беспокоилась об Элби и Терезе, а надо было — о тебе.

— Не слушай Марджори, — ответил Фикс.

— Марджори о тебе заботится. Потому-то мы прежде всего и должны были поехать к Терезе, ведь у нее такой Марджори нет, и присматривать за ней некому.

— Забудь обо всем этом на пять минут. Нам нужно серьезно поговорить. Ты можешь меня послушать?

В постели Фикс казался особенно высохшим и маленьким — не отец Франни, а пустая оболочка.

— Подними кровать чуть повыше, — сказал он и, когда Франни подняла, добавил: — Хорошо. Так. Теперь открой ящик в тумбочке.

Ящик был большой, глубокий и длинный, битком набитый сборниками кроссвордов и конвертами, еще там лежали дешевый справочник по лучшим пешеходным маршрутам Калифорнии, сборник стихов Киплинга, пара эспандеров для укрепления рук, мелочь, бальзам для растираний «Викс», четки. Четки Франни увидеть совсем не ожидала.

— Что я ищу?

— Он в глубине.

Франни выдвинула ящик посильнее и разгребла бумаги. Под ними нашелся револьвер. Спрашивать было не о чем. Франни вынула его и положила себе на колени.

— Так, — сказала она.

Фикс потянулся и коснулся ее кисти, потом положил руку на револьвер и улыбнулся.

— Марджори заставила меня пообещать, что я сдам все, когда выйду на пенсию. Сказала, как переедем на пляж, чтобы никакого оружия, так что я не ставил ее в известность.

— Ладно.

Франни накрыла руку отца ладонью. Ощутила его хрупкие кости под пергаментной кожей. Наверное, подумала она, такое на ощупь крыло у летучей мыши.

— Тридцать восьмой, «смит-и-вессон». Долго служил мне, очень долго.

— Я помню, — сказала она.

— Я никогда не выходил из дома без него.

— Ты хочешь, чтобы я взяла его себе?

Франни сомневалась, что это у нее получится. Не могла же она положить оружие в багаж. Не могла взять его в самолет и привезти домой в Чикаго, к Кумару и мальчикам. И не нужно ей никакого револьвера, но она, конечно же, что-нибудь придумает.