Свои и Чужие

Антонов Сергей Петрович

Подобно кошке стала сокращать дистанцию бесшумной поступью, той, что научил её Фенси. Оказавшись за спиной, Илона резко ударила Нарниса в темечко. Другая бы проломила череп, но движение руки, сжимающей рукоятку, было выверено и отточено до совершенства. Ещё одно наследие бывшего командира разведки. Без сознания, Нарнис повалился на пол. Волосы на затылке слиплись от крови. Десятки раз она оглушала таким способом врагов, и впервые — своего друга. Через несколько часов придет в себя, голова будет болеть несколько дней, но это плевая плата за возможность жить, не так ли?

Взяв со столика недописанное письмо, мельком взглянула на текст:

— Ох, да ты пессимист, — грустно ухмыльнувшись, разорвала листок на куски.

Илона аккуратно

перетащила бесчувственного товарища на матрац и уложила на бок. Боль в голове и груди была столь сильной, что подкашивались ноги, а перед глазами маячила смазанная поволока. Выпрямившись, глубоко вздохнула и извлекла из кармана холщевый мешочек, раскрыв, закинула горсть содержимого в рот и потянулась к ранцу. Сняв потертую куртку и убрав её в недра рюкзака, оставила на себе лишь белую футболку с милым паучком и стрелочкой вверх, подписанной: «Она меня не боится», её Илоне подарил любимый на Женский день.

В сон стало клонить чуть меньше. Сверившись с часами, узнала, что имеет в распоряжении ещё пятнадцать минут. Вновь взглянув на друга, замерла на мгновенье в раздумьях, далее села к лампе, вырвала из той же тетрадки лист и немного прерывистым подчерком стала заполнять строки угловатыми буквами. Составила два письма. Отложив ручку, быстро перечитала написанное.

Сложив листочки вчетверо, подошла к Нарнису и положила мобильник с корреспонденцией ему в нагрудный карман. Крепко сжав бесчувственную ладонь в своих двоих, шепотом проговорила: «Прощай, дружище», а затем поцеловала крепко в щеку: «До встречи в следующей жизни». Далее незамедлительно покинула комнату, по пути закинув в рот еще две увесистые горсти из недр мешочка. Илона спускалась на первый этаж, попутно ощущая, что боль вовсе уходит, чувства обостряются, а сердце начинает стучать с невероятной силой.

***

Наконец, за долгие кровопролитные недели, пропитанные болью и смертями, на Айдит блок установился мир, хоть и хрупкий, всего на полтора часа, но все же мир. Стало как-то тихо: ни выстрелов, ни взрывов, ни криков. Однако, даже такие мирные минуты не могли обойтись без кровопролития, ради него всё и было организованно, акт возмездия, обещающий стать настоящим зрелищем. Даже природа протестовала против этого глумления над жизнью, земля устала питаться багровой влагой. В Аггании хлынул ливень, ознаменовывая начало сезона дождей. Увесистые капли прибивали пыль к земле, освежая воздух, он уже не казался таким сдавливающим. Дождь усиливался.

Сквозь почти сплошную стену падающей воды, во дворе исполинов проступили три фигуры, стремительно приближаясь к центру дворового пяточка, сбавив темп, застыли — это были офицеры «Бримуны» с полуголым вожаком во главе, сине-желтая от гематомы грудь которого, вздымалась как волны в бурю.

Он пылал яростью, а увидев вживую вывешенный труп любимой, просто закипел. Сейчас все его потребности, желания и мечты были заперты в тюрьме, надзираемой жаждой мести. Внутри не осталось страха, ровно как и пощады.

Бримуновец громко выкрикнул, и эхо разнеслось по исполинам: «Я тут! Выходи тварина, если не ради своей шкуры, хоть пленных пожалей!».

В холе восточного офисного массива все были в сборе, в том числе и Пурэ, они ожидали увидеть Нарниса. Но вместо здоровяка появилась женщина в одной футболке, глаза её блестели, а на поясе висел антикварный кинжал.

— Погоди, а где твой дружок, он же проиграл? — удивился Аммин.

— Не, он выиграл, я его в штаб отправила.

— Что же это за мужик-то такой, что…

— Слишком впечатлительный, не захотел смотреть на всё это безобразие, не будем его судить, — резко оборвала йнезера беловолосая и в голосе он уловил требование, больше не поднимать эту тему.

— Хм. Твой соперник выглядит свирепо, уверена что справишься? — этим вопросом Амин попытался разрядить и без того гнетущую обстановку, а Илона не отводя взгляда от противника на улице, глубоко вздохнула:

— Это мой последний бой, Пурэ…Знаешь, я долго пыталась понять себя

и в итоге, здесь, у вас всё встало на свои места. Как думаешь, почему вы не можете победить, почему сдали почти всю страну? Потому что ты и твои соотечественники не убийцы, ведь ваш Айратонг завещал вам не забирать жизни других, так? Поэтому половина твоего батальона шмаляют не глядя, ведь если стреляешь прицельно- ты убийца, а так, полет пули решает судьба, и взятки гладки? Да-да, Каддан многое про вас рассказал. А вот аговирцы вместе с чернорозочниками стреляют прицельно, почти все. Именно поэтому Бримуна в аговирской форме, потому что они тоже убийцы, у большинства из нас это в крови. С честью погибнуть в бою, с оружием в руках отправиться прямиков в Орену. Этим миром правят грешники, поэтому север лежит под нами, а юг будет под ними, поэтому я не умру старой, как и мои товарищи. Если бы не всё это дерьмо с корреспондентом, мы были бы по разные стороны баррикад, йнезер. Сложись обстоятельства иначе, я бы выбрала его, — женщина указала кивком головы на ожидающего в гневе Наба, — проблема не в деньгах, проблема в нас. Для Раеоона времена хоронения детей своими родителями не закончатся никогда…ты хороший офицер, Аммин, любишь своих солдат, но едва ли можешь называть себя убийцей, в тебе нет этого, ни грамма… твой Айратонг может тобой гордиться, прощай.

***

— Это были её последние слова Пурэ, далее, молча вышла во двор, в сопровождении меня и девушки-полицейского из СГО. Я заметил, что у Илоны обильно текла кровь из носа, а она едва придавала этому значение, изредка смахивая рукой красную жидкость. Мы приближались к центру двора, где недавно перебегал к своим. Дождь лупил уже конкретно, благо смрад стал поменьше, — Уман замолчал и вместо чая, опустошил ещё один стакан водки. С большим трудом и трепетом в голосе продолжил, — когда они увидели друг друга, ну Илона и командир Бримуны, у второго зрачки расширились, стал недоверчиво пятиться назад, словно увидел что-то невероятное и пугающее. Я сразу понял, он её узнал, я могу сказать с уверенностью — он был в шоке и никак не ожидал такого развития событий, ярость в глазах на миг сменилась удивлением, Илона тоже осунулась, я заметил как затряслись у неё руки. Оба несколько секунд смотрели друг на друга, потом начали беседовать, очень тихо и совсем недолго. Так странно было слышать ваш грубый северный язык в исполнении её мелодичного голоса.

***

— Создатель! Илона?! Ты?! Этого не может быть! Нет! Но зачем?! Зачем ты забрала её у меня? — черты лица Наба искажались.

— Ты же сам все прекрасно знаешь, — голос женщины надломился, даже сквозь пелену грибного дурмана, ощущала острую душевную боль, словно огромный шар пытался вырваться из груди, раздирая на кусочки всё на своем пути.

— Она же не знала…,он был без знаков различия, трагическая случайность!

— Мой Ози скончался в жутких муках от рук твоей бабы…и ты всё равно простил её! То, что она совершила, называется варварством и это было милосердием с моей стороны, кончить твою суку до того, как она попала к аранийцам. Она понесла незаслуженно мягкое наказание!

Наб вновь поднял взгляд на обнаженный труп возлюбленной, в некогда изящном мраморном теле подвешенном за ногу зияли четыре входных отверстия от пуль.

— Ты забрала у меня всё, мою Лолочку…мою любимую Лолочку…мою бедную Лолочку…Лони…я убью тебя. — страшно спокойно произнес он, ни один мускул не дрогнул на лице.

— Хорошо подумал?

Наб кивнул.

— Ну тогда довольно слов, покончим с этим!

Илона повернулась к девушке-полицейскому и попросила автомат, тот самый, всё время клинящий «горе-энэм 25» вместе с длинным штык-ножом на поясе. Ополченка замялась на секунду, но в просьбе не отказала. Илона демонстративно вытащила магазин, откинула его в сторону, передернула затвор, из казенника вылетел последний патрон, насадив штык на ствол, посмотрела на оппонента, тот в свою очередь извлек из ножен, длинный словно меч, резак-мачете. Оба были готовы к последней дуэли.