Свои
Шрифт:
— А чего так торопишься? — спросил я.
— Ничего себе «торопишься», — ответила она. — Мне двадцать четыре. Переспать все готовы, а замуж только он предложил.
— А кто он?
— Мишка из «Заготзерна».
— Знаю. Толстый такой.
— Ничего, со мною похудеет, — пообещала Маша. — Так что будем считать это последней гастролью. На той неделе в пятницу у меня регистрация, а в воскресенье свадьба.
— До свадьбы еще есть время, — сказал я.
— До свадьбы нет, а после свадьбы, наверное, будет. — Она вздохнула.
— Ты чем-то
— Может, еще и распогодится, — неопределенно ответила она.
— Не понял.
— Да я с Мишкой уже полгода живу. И за полгода у меня было только один раз. А с тобою за один раз два раза.
— Ты скажи ему, чтобы он не торопился, — посоветовал я.
— Смотри какой ученый, — удивилась она. — Давай все-таки выпьем шампанского. За мою свадьбу.
Она достала бутылку шампанского. Я снял фольгу, раскрутил проволоку и, придерживая пробку, которая начала выдавливаться, открыл шампанское без шума, разлил шампанское в банки из-под кабачковой икры. Мы чокнулись, выпили, закусили шоколадом.
— Ты куда собираешься поступать? — спросила Маша.
— Еще не знаю.
— Иди в офицеры, — сказала Маша. — Из тебя хороший офицер получится.
— Как определяешь?
— Из тебя вообще хваткий мужик должен получиться. И дерешься ты с первого класса. Говорят, никому не уступаешь. А сейчас весь Красногородск гудит, что ты наподдал сыну самого секретаря райкома. И молодец. Их бить надо. Вообще, тебя уважают.
— Кто? — спросил я.
— Да бабы. Все хозяйство ведешь. Тебя в пример ставят. Правда, говорят, заносчивый очень. Не всегда здороваешься.
— Буду здороваться, — пообещал я.
— Мне пора домой, — сказала Маша. — Жених уже ждет.
Я помог закрыть магазин, сумка ее оказалась тяжелой.
— Ты ее не дотащишь, — сказал я. — Что в ней, кирпичи?
— Консервные банки. Лосось, шпроты. Готовлюсь к свадьбе.
— Я донесу до твоего дома.
— Не надо, чтобы нас видели вместе.
— Да ладно, никто ничего не подумает. Я же еще школьник.
— Ну, спасибо.
Я донес ей сумку. Она поцеловала меня на прощание. Это был первый благодарный поцелуй женщины.
Теперь я знаю, что первый сексуальный опыт запоминается на всю жизнь. Еще долго с каждой новой женщиной я буду вспоминать трех своих первых женщин. Мне, наверное, повезло. Первые мои женщины приняли меня с такой страстью и раскованностью, что я еще долгие годы сравнивал их с другими женщинами. В те годы скованность и даже каменность женщины в сексе считались чуть ли не хорошим тоном, и самые страстные обязательно демонстрировали неопытность и пассивность. Мне повезло, я начинал с нестандартными женщинами. Теперь, когда я взрослый и очень опытный, могу посоветовать всем женщинам: будьте раскованными. Позволяйте себе все, чего хочется вам и вашим мужчинам. Мужчины запоминают и любят только таких.
ПОСЛЕДНИЙ ДЕТСКИЙ ПЕРИОД
Мне не очень запомнились последние месяцы перед окончанием средней школы. Вера приходила ко
«Не моя» Маша вышла замуж. Я долго не ходил в магазин, а когда пришел, увидел, что она беременна.
— Может быть, это твой, — сказала она, поглаживая живот.
Некоторое время я в это верил, но когда она родила, понял, что ребенок все-таки не мой. Она родила в апреле девочку, а от меня должна была бы родить в июне. Я не уверен, что девочка — дочь заготовителя, но девочка, потом, естественно, девушка оказалась красивой, рыжеволосой. Заготовителя перевели в Псков с повышением. Через много лет, зайдя в Пскове в универсам, я увидел юную рыжеволосую Машу за кассовым аппаратом, за соседним аппаратом сидела тоже Маша, тоже рыжеволосая. Мать и дочь работали в одной смене. Они, конечно, меня узнали. Маша попросила ее подменить. Мы обнялись и расцеловались. Маша явно затянула свой поцелуй — пусть увидит как можно больше народа, что она знакома и целуется с известным артистом. Она заставила меня пройти в служебные помещения, познакомила с директрисой универсама, молодой, четкой и суховатой женщиной в хорошем костюме, красивой и спортивной. Маша суетилась, куда-то побежала. Я попросил разрешения закурить.
— Вы с Машей знакомы еще по Красногородску?
— Да, — подтвердил я, увидев, что директриса делает подсчеты, я это всегда определял по почти незаметному торможению взгляда и еще менее заметному шевелению губ, это остается с детства, когда учатся считать.
— Но ее дочь — не моя дочь.
— Вы умеете читать мысли?
— Нет, только выражения лиц.
— Я всегда считала, что актеры в основном не очень умны, теперь я переменю свою точку зрения.
Не меняйте. Если есть талант, ума надо немного. Когда я учился в Институте кино, то очень умных актеров переводили на режиссерское или киноведческое отделение. Актеры умны своей наблюдательностью. Они же — лицедеи.
— Маша очень гордится знакомством с вами. Не впрямую, скорее намеками дает понять, что ее дочь от вас. Я-то знаю, что этого не могло быть. Она родила, когда вам было шестнадцать лет.
— Вы хорошо знаете мою биографию.
— Я же голосовала за вас, читала вашу биографию, а у меня, как у экономиста, хорошая память на цифры.
— В принципе ее дочь могла быть и моей дочерью. Я был ее любовником. Но всего один раз. Через неделю она выходила замуж.
Мне директриса нравилась, и я ей хотел понравиться своей откровенностью.
— А как ее дочь? — спросил я.
— Подворовывает по-мелкому. Обсчитывает покупателей. Маша тоже обсчитывает. Но она хороший психолог, она обсчитывает богатых и интеллигентов, а Настя — халда. Она обсчитывает каждого третьего. Я ее уволю.
— Переведите на другое место, где нельзя никого обсчитать.