Свой человек на небесах
Шрифт:
Незаметно она подошла к загадочной палате номер шесть и прислушалась. За дверью царила тишина. Похоже, тамошние обитательницы спали. А что, если взглянуть на них хоть одним глазком? Понятно, что для врача эти больные не представляют никакого интереса. И все-таки любопытно…
Толкнув жалобно скрипнувшую дверь, Нина осторожно вошла внутрь. Ее обдало тошнотворным запахом мочи и давно не мытого человеческого тела. Зажав нос и рот, девушка подбежала к окну и, едва не сломав ноготь, распахнула наглухо закрытую форточку, чтобы впустить свежий воздух.
– Кто это? – дребезжащий старческий дискант
Нина обернулась. В тесной зловонной палате было всего две койки, разделенные узким проходом. На одной из них, свернувшись клубочком, лежала женщина, с головы до ног закутанная в одеяло, заправленное в грязный, дырявый пододеяльник – видны были лишь торчащие наружу космы коротких полуседых волос. На другой койке сидела худощавая старушка в мешковатой больничной сорочке, спадавшей с ее костлявых плеч, и напряженно вглядывалась в Нину незрячими белесыми глазами.
– Кто это? Ты, что ль, Зойка? Глянь-ка, что там с Машкой? Кажись, не дышит… Говорила я ей – не пей ты этих черных горошин – отравит тебя эта ведьма, как пить дать отравит! Да что ты молчишь-то? Кто ты? Кто?! – теперь в голосе старухи слышался нескрываемый страх.
– Я врач из Михайловска. – Нина Сергеевна старалась говорить нарочито спокойно и доброжелательно, словно перед ней был не взрослый человек, а неразумное дитя. Ведь как еще надлежит держать себя с сумасшедшей, которой повсюду мерещатся ведьмы и отравительницы? Старый – что малый…
– А-а, вот ты кто-о… – нараспев промолвила старушка. – А эти-то куды подевались? Ведьма и этот ейный?.. Нешто убрались-таки в свое пекло?.. Слава Тебе, Господи!
Она заговорщически хихикнула и перекрестилась. И тут Нина увидела у нее на шее почерневший от времени и пота медный крестик. Выходит, эта старуха верующая. А что, если она знала отца Илию? Впрочем, стоит ли тратить время на разговоры с сумасшедшей? Или все-таки – попытка не пытка?
– Скажите, а где здесь церковь? – спросила Нина старушку.
– Нету церкви… – ответила та. – Была, да сгорела. В аккурат на Илью-пророка. Как батюшка помер, тут она и сгорела…
Нина изумилась – похоже, ее собеседница была во вполне ясном разуме. Мало того, в здравой памяти. Ободренная и обрадованная этим открытием, она поспешила задать старушке новый вопрос:
– А вы случайно не знали отца Илию?
– Как же мне его не знать-то? – ответила та, и голос ее задрожал, словно светлые воспоминания давно минувших лет рвались наружу слезами. – Я ж при нем на крылосе пела! И «Вечную память» ему пела…
Впервые в жизни Нина увидела, как плачет слепая…
– А отчего он умер? – полюбопытствовала она. – Я слышала, будто его убили…
– Убили, – согласилась старушка. – Еще как убили! Тогда все наши так и говорили: убили, мол, батюшку…
– А кто его убил?!
Старушка пожевала губами, словно собираясь с мыслями.
– Кто убил-то? – тут она понизила голос до шепота и поглядела по сторонам, словно опасаясь, что кто-то подслушает ее тайну. – Буква его убила. Они все тогда так говорили: мол, буква его убила. Вот оно как…
Буква убила…
Выйдя в коридор, Нина лицом к лицу столкнулась с Павлом Ивановичем. Похоже, главный врач был чем-то встревожен. Потому что даже не поздоровался с нею.
– Что случилось, коллега? – спросил он Нину. – Зачем вы ходили туда? Я же говорил вам – там нет ничего интересного…
– Павел Иванович! – перебила его Нина. – А вы знаете, где находится здешнее кладбище?
– Конечно, знаю, – ответил главный врач, – н-но… почему это интересует вас?
– Просто… – замялась Нина Сергеевна. – Просто любопытно. Вчера обошла всю деревню, а кладбища нет. Как будто люди тут живут вечно! – усмехнулась она.
– Вот оно что! – понимающе улыбнулся главный врач. Точнее, попытался изобразить на своем лице улыбку. – А я-то было подумал… Кстати, здешнее кладбище – место весьма интересное. Там есть что посмотреть… если, конечно, поискать хорошенько!
Эти загадочные слова распалили любопытство Нины. И вскоре она, на ходу застегивая куртку, уже шагала по дороге, ведущей на кладбище. Не зная, что из окна ее комнаты за ней встревоженно и злобно наблюдают две пары глаз…
…На деревенском кладбище царила поистине кладбищенская тишина. Ее нарушал лишь шум ветра в верхушках сосен: казалось, деревья ласково убаюкивают людей, спящих здесь беспробудным сном. Лес крестов и памятников простирался вдаль, вперемежку с красноватыми свечами сосновых стволов. И Нина медленно шла через этот лес, внимательно рассматривая каждый крест, каждое надгробие. На некоторых, судя по всему заброшенных, могилах желтели цветы мать-и-мачехи, словно подтверждая старую истину – тех, кто забыт людьми, не забывает Отец и Царь Небесный… Кое-где на земляных холмиках виднелись то опрокинутая водочная стопка, то полурастаявшие от влаги карамельки, то зернышки пшена, еще не склеванные птицами. А на одном из них была рассыпана крупа в виде крохотных буковок. Точно такая крупа под названием «Алфавит» продавалась в здешнем сельмаге… да и у них в Михайловске. Мама Нины часто сдабривала ею суп… нескоро же Нине теперь доведется поесть наваристого маминого супа! Она еще и недели не проработала в Хонге. Но как же радостны эти воспоминания о доме, о милой, доброй мамочке! Улыбаясь им, Нина шла вперед мимо безмолвных могил и шумящих над ними сосен, то и дело наклоняясь, чтобы прочесть надпись на очередной надгробной табличке…