Свой-Чужой
Шрифт:
Прям даже не знаешь, как реагировать. Вроде ж комплимент, а с подвохом. Начнешь возмущаться – тебя же и засмеют, мол, как можно так реагировать на похвалу?
В общем. В общем, это была ситуация, когда она считала меня ему не ровней, но давала время погулять и побеситься. Пока мальчик молодой. И, проклятье… Обидно признавать, но тактика-то бронебойная, чем в лоб запрещать, показать, что ничего такого умопомрачительного в девушках попроще нет. Сладок запретный плод, когда его не запрещают, то он… Ладно. Вот так мы с ним и жили какое-то
Тут девушка уставилась в одну точку и из ее глаз вновь полились слезы. При этом лицо оставалось таким же каменным.
– А потом… Я даже не думала, что так бывает.
Ирвин пил кофе маленькими глотками и слушал не перебивая, хотя очень хотелось поторопить рассказчицу. Уж больно интересно было.
– А потом. Он пригласил меня в кафе. Вот в такое же, ну только там много человек могло поместиться. Неделю назад. Пришли он, его мама и его невеста.
– Невеста? – Интерфер поперхнулся кофе.
– Невеста, — повторила Альбина. – Нет, ну красивая девушка, ничего не скажешь. Породистая. Благородных кровей, в Метрополии такое любят. Вы были в Метрополии?
– Я там четыре года учился. И я бы не сказал, что там важна какая-то чистокровность. Метрополией правят деньги, в меньшей мере связи. Кто богат и знает нужных людей – тот и на гребне. Я не встречал там такой щепетильности в вопросах родословной.
– Ну. Может, это мне сейчас мир видится таким полярным, я так-то раньше тоже на такое внимание не обращала. А его мама обращала. И невесту она ему подобрала под стать. С родословной, дочь людей с деньгами и связями. И поставила ему ультиматум… Либо они едут в Метрополию, играют там свадьбу и продолжают семейные дела, либо я, здесь, но он ей больше не сын. А куда он без нее?
– Он так боялся потерять наследство?
– Нет, скорее он боялся остаться без ее покровительства. И эта высокородная… жена его будущая, видно, из той же серии. Вот, собственно, и вся история. Они готовятся к свадьбе, а я хожу на работу, сплю, ем, а по вечерам слоняюсь по городу и реву. На следующей неделе поеду в другой город по работе. Наверное, там есть такие остановки, в которых я еще не была.
Ирвин не удержался и хмыкнул, все-таки чувство юмора не оставляло Альбину, несмотря ни на что.
– Ну? Что скажете? Я идиотка?
– Идиотка, — Интерфер все же нашел в себе силы перестать юлить. — Самая настоящая. Но история не знает сослагательных наклонений, Альбина, что было, то было. Другой вопрос: сможете ли вы сделать правильные выводы из этой истории? Вот если сможете, подниметесь на одну мозговую ступень выше. Значит, не зря все было. А вот если не сделаете, это будет обидно, потому что все окажется зря.
– Интересная мысль, — девушка вновь отхлебнула кофе, – а делать-то теперь что?
– Ехать в другой город, обтереть скамейки на остановках там, и так и слоняться, пока первый шок и первая боль не пройдут. Их ничто не снимет, их надо просто пережить. Поверьте, человеку,
– Подумаем? – тут девушка впервые улыбнулась, — прям вместе?
– Можно и вместе, если вам к тому времени не надоест скучное общество офицера полиции.
– Ну… пока интересно. А куда у вас было ранение, если не секрет?
– В руку. Больно, зараза, и еще потом долго-долго восстанавливался. Это в кино все так красиво, подстрелили героя, пулю вытащили, подлатали и снова бегает как новенький. А в жизни все как-то больше времени занимает.
ГЛАВА 8. ВЛАСТЬ КОНТИНЕНТА.
Два здоровых комитетчика, выкручивая руки пленному, затащили его в допросную комнату.
Дешанель молча показал стул с высокой спинкой и ремнями на подлокотниках. Пленного усадили и надежно прикрутили, несмотря на то, что он изо всех пытался вырваться.
Стул стоял посереди абсолютно пустой комнаты без окон и дверей. Стены были окрашены в серый цвет, бледное освещение давала единственная лампочка под потолком.
Флер Дешанель расположился у одной из стен лицом к пленному повстанцу и рассматривал его. При этом полковник не выражал ни единой эмоции. В отличие от своих коллег он был в строгом деловом костюме, единственное, что его выдавало: зажим для галстука с гербом Метрополии.
Повстанец чувствовал, что это не будет обычным допросом, он прекрасно знал, кто перед ним стоит и готовился к худшему. Это был худощавый молодой человек, лысый, с глубоко посаженными глазами и застывшей ненавистью на лице. Неудивительно, что он пошел в наступление первым:
– Я так понимаю, допрашивать меня будут недолго? Честно признаться, я очень устал, полковник Дешанель, и хотел бы поспать.
Флер приподнял правую бровь и спросил:
– С чего вы решили, что допрос будет недолгим?
– Полковник, вам же явно не двадцать лет, а стул в этой комнате есть только у меня. Долго ли вы на ногах-то?
Дешанель пожал плечами и достал из кармана какую-то коробочку:
– Я готов допрашивать вас хоть сутки. Но вы правы, я попросил бы себе хоть какую-нибудь табуреточку. Как видите, мистер Леру, ее нет. Значит, мне нужно поторопиться. Вас же зовут Пьер Леру, не так ли?
Пленный особо не удивился, что его личность уже раскрыта:
– Допустим, я Пьер Леру. Даже больше вам скажу, недопустим, а так и есть. Хотите, даже расскажу несколько фактов из своей биографии?
– А я смотрю, разговор у нас неожиданно клеится. Что ж, мистер Леру, я весь внимания.
– Я родился в поселении Миранда, колония Шарра. Мне 23 года.
Флер кивнул и жестом показал Пьеру продолжать.
– Мои родители работали на медной фабрике, той самой медной фабрике, где меня задержали в момент штурма, сколько… я даже не знаю, сколько времени прошло с тех пор.