Свой среди чужих, или Гауптман с Олерона

Корешков Владимир Германович

– Да… – раздалось недружное блеяние.

– Нужно отвечать четко и внятно: «Так точно, гер унтер-офицер». Повторяю, всем все ясно?

– Так точно, гер унтер-офицер! – ответили мы дружно.

– Усвоили, – удовлетворенно хмыкнул он.

Такая была тактика обучения в учебке звездной пехоты. Унтер-офицеры, как правило, были неплохими психологами. Среди рекрутов подыскивали самого слабого по духу и на его примере запугивали взвод, добиваясь в конечном итоге тем самым полного повиновения и железной дисциплины.

Глава 11

После бани, построив нас по трое, строем повели в роту. Большое, очень чистое помещение с огромным проходом посередине. По бокам шли пять помещений поменьше, называемые кубриками, с кроватями на тридцать пять человек в каждом кубрике. Построив в широком проходе, нас передали унтер-фельдфебелю – это был высокий, худощавый, холеный человек с гладким, как у младенца, лицом, без какого-либо намека на щетину. На щеках

играл здоровый румянец. Не спеша, обходя взвод и заглядывая каждому в глаза, поигрывая стеком, который держал в руках, выступил с крайне проникновенной, я бы даже сказал ободряющей, речью.

– Взвод, смирно! – скомандовал он. – Меня зовут унтер-фельдфебель Вараускас, моя задача – сделать из вас боеспособных солдат. С этого момента я ваш царь и бог. Ваши задницы теперь принадлежат только мне, я научу вас подчиняться. Все мои команды надо выполнять четко, быстро и беспрекословно. Даже если я вам прикажу хер в розетку засунуть, вы это сделаете не задумываясь и доложите, что мой приказ выполнен. Ни дыхнуть, ни испортить воздух без моего разрешения вы не имеете права. Кто ослушается, будет жестоко наказан. Я доходчиво все объяснил?

– Так точно, гер унтер-фельдфебель! – ответил стройный хор голосов.

– А теперь я вас распределю по койкам.

Заглядывая в список, он называл фамилию и стеком указывал кровать, которую должен занять рекрут. Дойдя до моей фамилии, посмотрел в список, затем на меня, потом опять в список, как будто не веря своим глазам.

– Ковалефф? Правильно? – вопросительно спросил он, ткнув меня стеком в грудь.

– Так точно, гер унтер-фельдфебель.

– Отлично. Да ты счастливчик, тебе достается прекрасное место – возле меня. Уверяю, мы с тобой подружимся, – он гадко улыбнулся. – Повторяю для забывчивых. Перед тем как вы сюда попали, каждый из вас подписал контракт. Обратной дороги нет, и выбыть из рядов звездной пехоты вы можете лишь в двух случаях: либо по истечении контракта, либо по причине смерти. В случае ранения вашу задницу подлечат и отправят обратно в войска. Есть, правда, еще один вариант: если вы попытаетесь дезертировать или же систематически нарушаете дисциплину, то вас отправят в исправительный лагерь, но уверяю вас – смерть на поле боя лучше. Теперь даю вам десять минут разложить личные вещи и оправиться. Ровно через десять минут вы должны быть в строю – на плацу.

Глава 12

Теперь можно присмотреться к взводу. Точнее, к людям, с которыми мне предстояло служить. Публика была довольно разношерстная. Кого здесь только не было: латыши, эстонцы, шведы, фины, словаки, поляки, но самое удивительное – к вечеру подвезли четырех немцев, почему удивительно, потому что немцы в основном служили в войсках СС. В войска СС простым смертным попасть практически невозможно. Там могли служить только немцы, англосаксы за очень большие заслуги перед Рейхом, скандинавы и прибалты. Что касается наших немцев, то это были высокие, крепкие, как скала, парни, у каждого кулак как пивная кружка. Держались они всегда особняком, на всех смотрели свысока, на контакт ни с кем не шли. Говорили, что они из Гамбурга, на гражданке работали докерами. Какого их понесло в звездную пехоту – одному богу известно. Начались обычные будни, из которых состоит армейская служба, со всеми тяготами, невзгодами и лишениями… Я благодарен судьбе, что физически был неплохо подготовлен, иначе пришлось бы мне очень тоскливо. Нагрузки были зверские, распорядок дня был таков: в 6:00 подъем, не успевая оправиться, мы пулей выбегали на зарядку, 10 кругов вокруг плаца, что составляло аккурат 10 км, после зарядки умывались, брились и строем бегом в столовую. Завтрак надо было проглотить очень быстро. Как правило, мы даже не чувствовали, что мы ели, опять бегом на занятия – изучать стрелковое оружие, все виды мин, гранат, матчасть боевой машины звездной пехоты, танков, также включая новейшие, только поступающие на вооружение «леопарды» XCW 12 и прочее-прочее. Затем шла тактика. Это бег по пересеченной местности в полном обмундировании. Отработка взаимодействия в боевых условиях отделений взводов и рот, за тактикой шел небольшой отдых, во время которого мы после стрельб очень интенсивно чистили свое личное оружие – штурмгеверы. После такого отдыха бегом на обед. То же – не пойми, что глотаешь. После обеда политзанятия, на которых очень хотелось спать, чему способствовала не только элементарная усталость, но и крайне нудное бормотание докладчика, обер-лейтенанта Кушковица. Все его доклады были как под копирку, к концу учебки мы могли цитировать тезисы обер-лейтенанта наизусть. Начинал он с того, как мы должны беззаветно любить Канцлера и Рейх. Видимо, он считал, что то ли мы недостаточно сильно любим их, то ли не знаем, как правильно их любить. Продолжал, рассказывая, какие сепаратисты нелюди и звери. Заканчивал тем, что мы не раздумывая должны отдавать свои жизни за Канцлера и Рейх. За политзанятиями шли занятия по рукопашному бою, далее ужин, который глотался как завтрак и обед – не пережевывая. За ужином шло опять изучение оружия и матчасти. Наступало личное время, которое с легкой руки и, как ему казалось, ко всеобщей радости и веселью обер-фельдфебель Вараускас заменял на кросс. После прекрасно проведенного с пользой личного времени была

вечерняя поверка, умывание и отбой. Засыпать мы должны были по команде и обязательно на правом боку, поскольку мы были уставшие в сосиску, у нас получалось засыпать сразу, как только голова касалась подушки. Как правило, спать нам долго не давали, среди ночи нас частенько подымали на ночные стрельбы или заставляли преодолевать полосу препятствий. Наш обер-фельдфебель был большим затейником и выдумщиком по этой части. А если к этому добавить наряды, несение караульной службы, то остается удивляться, как мы такие нагрузки вообще выдерживали. Каждую вечернюю поверку нам для поднятия нашего боевого дух зачитывали новости с фронта, ну, например: «Фельдфебель Штукман, ведя неравный бой с превосходящими силами сепаратистов, уничтожил пятнадцать единиц живой силы противника. Чтобы не сдаваться в плен, Штукман сам себя подорвал гранатой. Рядовой Глинка, в бою, подбил три вражеских танка и уничтожил двенадцать сепаратистов, был смертельно ранен, но не покинул поле боя. Представлен к железному кресту посмертно». Ну, и так далее. Исходя из всего вышесказанного, на Олероне уже давно не должно было остаться ни одного негодяя-сепаратиста – ан нет. В общем, со всем можно было бы мириться, если бы не наш обер-фельдфебель Вараускас, который меня невзлюбил с первой минуты, раздавая мне наряды даже более щедро, чем Санта-Клаус раздает подарки детям на Рождество: «Койка недостаточно ровно заправлена. Наряд. Штурмгевер недостаточно чисто с его точки выдраен. Наряд. Форма после отбоя недостаточно аккуратно уложена на прикроватной тумбочке. Наряд». Ну и так далее, перечислять его придирки можно до бесконечности. В редкие минуты мы виделись с Алексом, у него все шло путем. Заинтересовавшись, почему я никакой, и услышав от меня, что мой обер-фельдфебель меня конкретно достал, Алекс с присущей ему манерой все вопросы решать быстро и по-деловому предложил:

– Давай «окультивируем» этого ублюдка.

Мне очень трудно было отказаться от этого поистине в высшей степени суперзаманчивого предложения.

– Алекс, дружище, без сомнения, твоя крайне неординарная идея заслуживала бы самого пристального рассмотрения, но в несколько другом свете и времени. Мне бы хотелось, чтобы мы оказались на фронте, а не в исправительном лагере.

Алекс с сожалением почесал затылок:

– Так что теперь, терпеть нападки этого ублюдка?

– За меня не беспокойся, брат, потерплю, не так уж долго осталось.

– Ладно, Яр, держись, все будет пучком.

Мы обнялись.

Линда писала мне сообщения каждый день. Голографоном нам пользоваться было строго запрещено. Запрещала военная цензура: а вдруг гражданское лицо увидит что-нибудь такое, что составляет военную тайну. Без сообщений от моей любимой жизнь моя была бы совсем кислой. Каждый день ждал момента, чтобы окунуться в ее сообщение. Она мне писала обо всем: как учится, какой фильм смотрела, куда ездила, что ела, как соскучилась и как меня любит. Ее нежный голос обволакивал, как теплая шаль в холодную погоду, заставляя забыть, кроме нее, все на свете. Правда, Вараускас не давал мне особо расслабиться, постоянно напоминая, что он есть на белом свете.

Глава 13

Как-то в один из далеко не самых прекрасных вечеров я только помылся, нагнувшись очень аккуратно, как того велит строгий армейский порядок, складывал свою форму на табурете. Внезапно ощутил очень болезненный удар по почкам. Возможно, если бы не было так неожиданно больно, я бы, наверное, сдержался. А возможно, просто сработали старые инстинкты. Резко, с разворота я зарядил кулаком тому, кто стоял сзади и ударил меня, даже не раздумывая, кто это был. А был это обер-фельдфебель Вараускас лично. Видимо, он тоже не ожидал такого поворота событий. Попал я Вараускасу прямо в челюсть, придавая ему приличное ускорение, отчего он отлетел на несколько метров по проходу, по дороге собирая своим бренным телом все стоящие на его пути табуретки. Со стороны смотрелось это зрелищно, как в крутом боевике… Кроме нас, в кубрике был только один из немцев – Клаус, который с неподдельным интересом наблюдал за происходящим.

– Ай-ай-ай-ай, наверное, будет синяк, – резюмировал Клаус.

– Это трибунал! – срываясь на фальцет, заорал Вараускас, пытаясь вытащить свое холенное обер-фельдфебельское тело из-под груды табуреток. – Ты понял, Ковалефф? Это трибунал! Сгниешь в исправительном лагере, я тебе это обещаю.

Наконец, ему удалось выбраться и кое как принять горизонтальное положение:

– Рядовой Шнитке, будете свидетелем.

Клаус Шнитке ехидно ухмыльнулся, пожимая плечами:

– Свидетелем? А что, собственно, произошло, гер обер-фельдфебель? Ей-богу, ничего, кроме того, что вы поскользнулись и неудачно упали, я не видел. Ну как же вы так, надо быть более внимательным. и осторожным Вам, наверное, бо-бо? – откровенно издевался Клаус.

Вараускас, красный как рак, испепеляя нас взглядом, зло вращая глазами, переводил взгляд то на меня, то на Клауса. И со словами:

– Я этого так не оставлю, – выскочил из кубрика.

– А что, мне понравилось. Я получил истинное наслаждение. Ты молодец, Яр, Здорово этого недоноска припечатал, давно надо было, – хлопнул меня по плечу Клаус. – Доказать он ничего не сможет. Свидетелей нет. Правда, он тебе покоя сейчас не даст. По уставу гнобить будет.

– Он и так мне покоя не давал, сука.