Свой среди чужих

Афанасьев Александр

– Куда ты нас втравил, ублюдок! Куда ты нас втравил, чертов ублюдок!?

Я повернулся на бок – и второй раз ботинок детектива прилетел как раз по спинке, туда, где в меня попала пуля, пущенная мне в спину в Тегеране. Искры полетели из глаз, я взвыл от боли, услышал топот ног – но новых ударов не последовало, только какая-то возня.

Черт,

я слишком стар для таких забав.

Повернувшись, я встал сначала на четвереньки, потом мне удалось подняться на ноги. Легкие горели, как будто я вдохнул полной грудью табачной пыли, болела спина. Фонарь, который был у детектива, выпал на землю – и я увидел в его свете стоящего рядом со своим ружьем старика, божьего одуванчика лет семидесяти в чем-то наподобие халата, ошалело смотрящего на происходящее. Он даже не пытался поднять ружье, он просто не понимал, что происходит. Рядом оставшиеся в живых полицейские – их было двое – пытались урезонить впавшего в буйство детектива.

Нельзя сказать, что я его не понимал.

Сделав несколько шагов к машине, я столкнулся с Мишо. Видок у него был – краше в гроб кладут, белое как мел, чем-то испачканное лицо и ружье в руках. Увидев меня, он вскинул ружье.

– Это я! Это я!

Господи, вот только сейчас не хватало быть подстреленным.

– Черт… Вы как, сэр?

– Пока жив. А ты?

– Поживу немного. У ублюдка был пистолет с глушителем, он стрелял откуда-то с холма.

– Попал?

Вместо ответа Мишо стукнул себя в грудь – и скривился от боли.

– Броня? На тебе броня?

– Точно. Всегда ненавидел эту чертову штуку – но его ношение даже при походе в сортир было предписано страховкой. Сегодня он пригодился.

– Кажется, я отправил этих ублюдков в края вечной охоты, – я показал на внедорожник, – пытались сделать ноги.

Марк помолчал…

– Был еще один. Надо преследовать.

– Не надо. Это все равно что идти на раненого льва. Что там? – я показал на домик.

– Не знаю. Море крови. Вляпались, – сказал Мишо.

– Кому-то очень надо было заставить ублюдка замолчать.

Вместе

с Мишо, державшим наготове ружье, я подошел к машине, которую расстрелял. Мишо включил небольшой, но мощный фонарик, который как бывший агент ФБР всегда носил с собой. Сфокусированный, яркий луч света прошелся по машине, беспощадно высвечивая детали: брызги крови на стекле, дыра от пули в металле, мертвый человек, навалившийся на рулевую колонку, ствол мощного ружья, заканчивающийся массивным дульным тормозом. Картина смерти, состоявшейся, как всегда, внезапно.

– Кажется, готовы… – заключил Мишо, – ничего здесь не трогайте, сэр.

– И не собираюсь, – я зашел со стороны моторного отсека машины, – посвети-ка сюда.

«Фарго» – это почти то же самое, что и «Додж», внедорожники и пикапы, предназначенные для Британской империи и производимые на ее территории, на территории Британской Канады, чтобы избежать грабительских пошлин. Самое яркое отличие – эмблема и другое оформление носа машины: решетка, фары, место под номерной знак британского стандарта, более длинный и узкий, чем североамериканский. В Британской Канаде принят не правый, а нормальный левый руль, поэтому машину можно узнать лишь по таким вот мелким признакам.

Луч фонаря высветил эмблему. Как я и ожидал – «Фарго».

– Канадская, – заключил я, – это ублюдки с той стороны границы. Англичане, мать их так!

К нам подошел один из полицейских, тоже осветил салон машины, присвистнул.

– Ублюдки получили по заслугам, – сказал я, чтобы напомнить о том, кто именно это сделал, и намекнуть, что арестовывать нас не надо.

– Все это полное дерьмо, – без обиняков сказал полицейский, – единственное, что я могу для вас сделать, так это не арестовывать вас прямо сейчас. Мистер Мишо ранен… я скажу, что вы сопровождаете его в больницу. Но это все. Мы не сможем скрыть ваше присутствие здесь, и… на вашем месте я бы подыскал себе хорошего адвоката, сэр.

Я кивнул.

– Спасибо и на том…

Полицейский не ответил.