Свой среди своих
Шрифт:
Хотя…
Когда месяц назад возникла опасность разоблачения, резидент своими руками устранил противника, подобравшегося слишком близко. И столь филигранно ликвидировал, что могли бы позавидовать большинство молодых и крепких сотрудников.
Но ликвидация всегда предполагает ответные ходы противостоящей стороны. В этом-то и состоит основная проблема любой «острой» акции. Мало нейтрализовать объект, надо еще предусмотреть обрыв всех ниточек, которые могут привести к исполнителю и организатору. А это на порядки сложнее. В контрразведках всех стран мира работают далеко не дураки; там крайне нервно реагируют на
Уповать на безнаказанность в таких случаях крайне самонадеянно.
Бывали прецеденты, когда расследование происшествия длилось годами, по крупицам собирались нужные сведения и в результате все же выходили на исполнителя. Которого затем показательно «зачищали».
Дабы остальным было неповадно.
В принципе, ситуация с агентом, позволившим себе убить или покалечить чужого оперативного работника, мало отличается от ситуации с предателем-перебежчиком. И тот и другой живут под страхом того, что когда-нибудь лихие ребята из групп специального назначения их достанут.
– Надо прорабатывать варианты ухода, – тихо сказал Пехлеви, покусывая сорванную с куста веточку. – Он уже достаточно поработал…
– Согласится ли он? – вздохнул Масуд.
– Ни ты, ни я никогда с ним лично не общались. Не знаю…
Последний сотрудник УВР РБ, кто говорил с резидентом лицом к лицу, умер много лет назад. С тех пор связь осуществлялась лишь через регулярно менявшиеся «почтовые ящики» [79] , причем места закладки контейнеров с информацией выбирал сам агент.
[79]Здесь – тайники.
Конечно, резидента регулярно проверяли, чтобы убедиться в отсутствии «колпака» сначала советской, а затем и российской контрразведок. В Черноморск примерно раз в три-четыре года приезжали полевые агенты РБ, которые кто день, а кто месяц следили за скромным служащим из администрации порта, контролировали его телефон и засекали все контакты. Естественно, агенты не знали, за кем ведут наблюдение. Для некоторых это было учебным заданием с произвольно выбранным объектом, для других – поручением отследить человека, на которого затем должны были выходить вербовщики.
Перманентно находиться под подозрением в двойной игре – судьба любого резидента.
Тут уж ничего не поделаешь…
Матерый разведчик это знал. Но никогда ни одним словом не выразил своего недовольства. Он сознательно выбрал свой путь в жизни и заранее был согласен со связанными с работой «на холоде» [80] трудностями. Резидент даже мог предполагать, что в случае прямой угрозы разоблачения и невозможности контроля ситуации кому-нибудь из агентов отдадут приказ о его ликвидации.
[80]Под чужим именем в иностранном государстве (жарг.).
Грустно, конечно, но это реальная жизнь.
– На своем месте он приносит огромную пользу, – буркнул Масуд, прикуривая
– Везенье не бесконечно, – пожал плечами Пехлеви.
Для каждого агента наступает момент, когда ему надо уходить. Лучше уйти тихо, «погибнув» в результате какого-нибудь «несчастного случая», дабы не вызывать сомнений в преднамеренности своей смерти. И чтобы тело не было обнаружено.
Например, исчезнуть при покорении горной вершины, уйти на охоту в тайгу и не вернуться или пропасть на рыбалке, отправившись в море незадолго до шторма. Вариантов много, но суть одна – трагическая случайность, в которой никто не должен усмотреть умысла.
Гор и тайги возле Черноморска не наблюдалось, оставалась рыбалка.
Или, в самом крайнем случае, пожар на нефтяном терминале порта. Однако на пожар обычно собирается много людей, и нет гарантии того, что чей-то любопытный взгляд не засечет нечто необычное и этим не заинтересуются соответствующие службы.
Поэтому инцидент в открытом море предпочтительнее.
Там нет свидетелей, а выпасть из утлой лодчонки и утонуть может любой.
Резидент был готов к возвращению через «рыбалку», за много лет создав себе образ заядлого «душителя рыб», чуть ли не каждые выходные отправлявшегося на надувной лодке в бухту и проводящего свой отпуск в низовьях Дона, откуда он привозил целые мешки вяленого леща. В его квартире скопилась настоящая коллекция спиннингов, блесен и мормышек, а всех знакомых моряков он просил привозить ему катушки хорошей лески, бывшей в жутком дефиците.
– Насколько быстро мы сможем всё организовать? – осведомился Масуд.
– Две недели.
– Приступай. – Начальник седьмого отдела УВР потер слипающиеся от недосыпа глаза. – Отбери людей для исполнения, распоряжение я подпишу. Ты прав, везенье не бывает вечным…
По кромке взлетного поля пробежала цепочка облаченных в серо-черную униформу бойцов РССН и скрылась за углом склада, на котором хранились съестные припасы для многочисленных кафе и ресторанов аэропорта.
Выглядывающий в иллюминатор Оленев понимающе улыбнулся:
– Через часок начнут.
Майор Хватов наклонился и тоже посмотрел на улицу.
– С чего ты решил?
– Пошла перегруппировка. – Игорь потянулся в кресле. – Сейчас они нас заправят, приволокут еще чуток денег и, думаю, приступят…
Сценарий учений был известен «террористам» лишь до того момента, как они проникли в самолет. Методику штурма им никто не раскрывал, чтобы не убирать из уравнения эффект неожиданности. Задачей «Града» был захват объекта и гипотетических преступников, целью «злодеев» – осложнение работы спецназовцев. При этом ни одна из сторон не знала, что придумал противник.
Мальков повозился на багажной полке, выбирая наиболее удобную позу, удовлетворенно хмыкнул и спустился вниз.
Заложники с уважением посмотрели на Егора, обустроившего над их головами лежбище, откуда простреливался практически весь салон.
– Изрешетят… – Иванидзе наморщил нос и критически покачал головой.
– Не сомневаюсь. – Старший лейтенант отряхнул руки. – Но хотя бы одного я положу. Для меня это достойный результат. Жаль только, что автомат не предусмотрен…
– Автомат на борт не пронесешь, – встрял Оленев. – На контроле не лохи сидят, службу знают.