Свой выбор
Шрифт:
— Ой, я этим летом ездила в гости к своему старому знакомому, — призналась преподаватель травологии и зарделась. — Он живет в Тронхейме, в Норвегии. Вы бы видели его сады! Это что-то невероятное. И сам дом! Он довольно необычный волшебник. Он еще лет тридцать назад полностью отказался от всяких чар на доме, но оплел ими свои сады так, что у воров редких растений нет и шанса. Жена Ола — маггла, так что его выбор вполне понятен. И то, что у них куча всей этой маггловской техники. Я прожила у них две недели и даже успела освоиться. И телевидение — это упоительная вещь. Особенно эти маггловские… передачи… полностью посвященные растениям,
— О, я слышал об этом, — покивал Флитвик. — А если… они записаны на… там какой-то артефакт? Что-то такое?
— На кассету! — с гордостью продемонстрировала свои познания Спраут. — Да. Записи можно повторять много раз. Ах! Как бы было полезно нам иметь что-то подобное. Это вам не Омут Памяти с его не всегда четким изображением. Качественная картинка, полезная информация. И можно сразу множеству детей показать. Но…
— Да, нам такое не доступно, — согласился Филиус с горечью. — Даже артефакторы из Отдела Тайн пока не придумали, как заставить маггловскую технику сложнее радио работать в доме, полном магии. Что уж говорить о мэнорах, Министерстве или Хогвартсе! Все эти приборы тут же ломаются, даже если провести… электричество, а не пытаться заряжать магией.
— Может, все дело в артефакторах? — предположила мадам Пинс.
— Думаешь, зря Альбус упразднил артефакторику двадцать лет назад? — уточнил маленький профессор.
— Кто теперь скажет? — пожала плечами библиотекарь. — Этот факультатив и в прежние времена выбирало не больше десятка учеников на каждый курс, и я помню, как последний преподаватель этого предмета жаловался, что все его ученики — ремесленники, а не истинные артефакторы. А теперь еще и у нас никто толком не дает знаний по этому сложному предмету…
— Но руны, чары, нумерология и трансфигурация — основы для изучения артефакторики, — не согласился Филиус. — Если хорошо даются эти предметы, то и артефакты можно научиться создавать. Да и не учили у нас артефакторике внятно. Лишь в академии начиналась настоящая учеба.
— В любом случае сейчас артефактора, который способен не просто копировать уже кем-то ранее придуманное, а создавать что-то новое, разрабатывать артефакты под нужды нашего мира, днем с огнем сыскать тяжелее, чем гениального зельевара, — вздохнула Ирма. — И вот у нас явный тому пример прямо перед глазами. Северус. Ты уже в школе был талантлив, — напомнила волшебница, будто сам Снейп об этом не знал. — А сколько за это время появилось детей с задатками артефактора?
«Я тогда и не знал, что талантлив, — с горечью подумал мастер зелий. — Если бы знал, то, возможно, не влип бы так… безнадежно».
Еще на четвертом курсе Снейп стал писать в редакцию «Зельеварение сегодня», комментируя некоторые статьи. Он был осторожен с подписью и обратным адресом, боясь, что его не воспримут серьезно, если узнают, что настырный критик — мальчишка.
Ничего особенного Северус тогда не ожидал, но его замечания как-то напечатали в виде цитат в статье мастера Фабриса Моро, одного из самых известных зельеваров из Франции, а потом потрясенный Снейп получил письмо от самого господина Моро, желавшего ближе познакомиться с зельеваром, наделенным столь нетривиальным мышлением.
Трясясь от ужаса, в ответном письме мастеру Северус признался во всем и с обреченностью смертника ждал гневной отповеди. Слизнорт довольно часто ставил своего ученика на место. Для декана Снейп был наглым мальчишкой,
Моро ответил. И в его письме не было и тени злости, лишь какой-то удивительный восторг от осознания, что его собеседником оказался столь юный и пытливый ум.
Завязалась переписка, благодаря которой Снейп чувствовал себя гораздо увереннее в стенах школы. Грело душу, что в неполные пятнадцать он уже получил предложение о дальнейшей учебе после Хогвартса и заверения господина Моро, что звание мастера Северус получит всего за год.
А потом была история с оборотнем…
Мужчина и сейчас с содроганием вспоминал и саму ту ночь, и раннее утро после, когда он хрипел, плакал и требовал наказания для мародёров в кабинете директора.
Каким же глупым и неуверенным он был тогда!
Если бы Снейп в те дни верил в свои способности, в то, что мастер Моро его поддержит, разве смог бы Дамблдор убедить юного слизеринца отказаться от обвинений?
Альбус всегда был опытным манипулятором. И детьми он манипулировал особенно умело, заставляя их чувствовать себя слабыми и незащищенными. Играя на их страхах, на их надеждах, мечтах. Директор убедил Северуса, что за него, полукровку без звучной фамилии, никто не заступится, если он ввяжется в скандал, обнародует секрет Люпина и попытается обвинить Поттера и Блэка в попытке убийства. И Снейп поверил ласковому доброму голосу, мягкому заботливому взгляду Дамблдора. Поверил, что гриффиндорец-директор не станет обманывать, что он действует лишь во благо, защищая глупого ученика. Поверил, что ради собственного будущего должен помалкивать, а потому с болью и горечью, но дал Непреложный Обет, навсегда похоронивший поступок мародёров в тайне.
А потом Снейп, ближе к сдаче СОВ, узнал, что слишком плохо думал о своем мастере. Тот каким-то образом узнал через изменившиеся письма, что с учеником что-то произошло. Моро не отстал, пока не вызнал все, что только мог, о случившемся, а потом заявился в Великобританию и лично долго ругался с Дамблдором, понося того последними словами.
Уйти из школы Северус не мог, учебу все же стоило закончить, но с того самого времени он особенно остро реагировал на все, что было связано с шайкой Поттера. Его и прежде задевало, что за них заступаются директор и декан Гриффиндора, но теперь разочарование стало особенно сильным, ведь даже после случившегося мародёры не перестали издеваться над Снейпом, будто до них так и не дошло, что их затея при иных обстоятельствах могла закончиться смертью одного из студентов.
Чувствуя себя униженным, но скованным по рукам и ногам Обетом, Северус изо дня в день с гневом смотрел на директора, явно не чувствовавшего себя виноватым за манипуляторские штучки, и скрипел зубами на выходки Поттера с компанией.
День экзаменов стал той точкой, когда юный зельевар потерял контроль и не справился с кипящим в душе зельем из густо замешанных гнева, обиды, чувства унижения, низкой самооценки и невозможности по-настоящему наказать своих обидчиков. И Лили лишь добавила боли, когда так и не заметила разительных перемен в друге, хотя даже мастер уловил это через письма. В итоге весь копившийся гнев вылился в то ужасное ругательство, на которое, как казалось Снейпу, он был не способен. И никакие попытки извиниться не возымели успеха…