СВР. Из жизни разведчиков
Шрифт:
Вот характеристика, которую дал ему генеральный инспектор ЦРУ Ф. Хитц: «Эймс успешно и эффективно выполнял те поручения, которые требовали аналитических способностей, он мог сопоставлять огромное количество фактов, обладал интуицией, изобретательностью, умел четко и кратко излагать свои мысли. Ему были присущи гибкость ума и интеллектуальная любознательность, желание заниматься самообразованием, причем в областях, выходивших за рамки его непосредственных служебных задач».
Эймс-старший когда-то внушал юному Рику, что жить нужно «по правде» и солгать можно
Олдрич Эймс впоследствие сам себя часто называл идеалистом.
Об этом упоминают и некоторые его сослуживцы.
Например, Джин Верфей, которая сыграла едва ли не главную роль в поисках «крота» в ЦРУ в 1993-94-х годах, отмечала: «Он любил поговорить об идеях».
Размышляя о причинах своего «грехопадения» весной 1985 года, Эймс говорит Питу Эрли: «Итак, почему я это сделал? Было ли дело только в деньгах? Или же мотив получения денег просто в какой-то степени подтолкнул меня к тому, к чему я давно уже готовился? Я действительно испытывал отчаяние, потому что нуждался в деньгах. Но почему я решил сразу же, что должен совершить нечто противозаконное? Я ведь даже и не подумал о том, чтобы посовещаться с консультантом по вопросам кредитования. Почему я сразу предался размышлениям о том, чтобы изменить своей стране? Почему так легко далось мне это предательство?»
И фактически Эймс сам отвечает на им же поставленный вопрос: «Меня огорчают попытки упрощенно воспринимать мои поступки. На самом деле причин было много, и в итоге получился целый клубок причин… Если же говорить о той „питательной среде“, в которой созрело мое решение, то она была вполне благоприятной. А вообще мною двигали по большей части мои идеи и мой опыт. К тому же, возникло почти уникальное стечение благоприятных обстоятельств. И тогда я решился на измену».
Подобные признания Олдрич Эймс делал не только в беседах с Питом Эрли.
Например, корреспонденту газеты «Вашингтон пост» в интервью от 4 мая 1994 года Эймс также признался в том, что «на сотрудничество с Советами он был готов в силу сложившихся у него убеждений».
Итак, идеи, умонастроения и опыт подтолкнули Олдрича Эймса к тому, чтобы бесстрашно, фактически на глазах у агентов ФБР, отправиться в советское посольство и предложить свои услуги в качестве поставщика ценнейшей разведывательной информации.
Питер Маас в книге «Шпион-убийца» приводит беседу, состоявшуюся между Олдричем и допрашивавшим его непосредственно после ареста в феврале 1994 года агентом ФБР Гэрином.
«Гэрин спросил: „Рик, если бы тебе пришлось начать все сначала, что бы ты выбрал: ЦРУ или КГБ?“
Ни секунды не колеблясь, Рик Эймс ответил: «КГБ».
Так мог ответить только человек, руководствовавшийся в своих поступках достаточно твердыми идейными установками.
Что же за «идеи и опыт» имел в виду Эймс?
Вспомним: тезисы о «красной опасности» или «советской угрозе» десятилетиями внушались рядовым американцам.
Лозунг «лучше быть мертвым, чем стать красным» призван был внушить всей Америке определенные стереотипы мышления.
Юность
А Олдрич Эймс не очень верил в «советскую угрозу».
Отец его еще в детстве привил сыну иммунитет от психоза страха и ненависти, внушив ему, что люди есть люди — неважно, где они живут — в Америке или в России.
Так что Олдрич рано отринул идеологические шоры и взглянул на мир непредвзято.
Эймс изучал Советский Союз и Россию не понаслышке, а вполне профессионально.
Будучи профессиональным «советологом» высшей квалификации, разведчиком, специализировавшимся «на Советах», он постоянно сравнивал СССР и США.
Он, верно, не стал «поклонником советской системы», увидев в нашей тогдашней действительности большие недостатки и пороки.
Но он понял главное: «сатанинский образ» СССР, рисуемый американской пропагандой, насквозь фальшив. И тезис об «агрессивных намерениях» СССР — чисто пропагандистский трюк, придуманный чиновниками и бюрократами ради своих узкокорыстных цеховых интересов.
Таким путем Олдрич Эймс приходил к выводу об аморальности внешней и военной политики Вашингтона.
Он вообще довольно критически относился к своей собственной стране, а точнее — к ее политическим институтам и лидерам.
«Я никогда не гордился тем, что я американец, —. говорил он в интервью корреспонденту газеты „Фигаро“ в июле 1994 года. — Я уважаю мою страну, но это не относится к ее институтам. Я никогда не испытывал чувства лояльности и по отношению к ЦРУ».
А в интервью «Нью-Йорк таймс» в ноябре 1994 года Эймс сказал: «Мы тешили себя иллюзиями относительно нашей миссии по защите мира от коммунизма. Это оправдывало подавление внутри США движений за экономическую и социальную справедливость. Внутренний и внешний враги соединялись…»
Вполне вероятно, что подобные, явно «диссидентские», с точки зрения «лояльного американца», взгляды сформировались у Эймса не в последнюю очередь под влиянием его контактов с советскими людьми, с которыми ему приходилось по долгу службы общаться в Нью-Йорке и Вашингтоне.
Как отмечалось в уже упомянутом докладе Ф.Хитца, «к занятию шпионской деятельностью Эймса, по его признанию, кроме отчаянного финансового положения, подтолкнули и переоценка ценностей и изменение отношения к работе в ЦРУ вследствие продолжительных бесед с советскими представителями».
Немалую роль в формировании негативного отношения Рика к политике США и «американскому образу жизни» сыграли и его двухлетнее пребывание в Мексике и близость с колумбийкой Марией дель Розарио Касас. Как и большинство латиноамериканцев, она относилась к «янки» с некоторым скептицизмом.
А ее мать — Сесилия Касас — одно время примыкала к «левым» и возглавляла отделение Общества друзей Кубы имени Хосе Марти (прокастровская организация) в Боготе.
Как Эймс неоднократно подчеркивал, из Мексики он вернулся в Вашингтон «абсолютно другим человеком». И застал «другую Америку».