Священная охота
Шрифт:
«Что это было?..»
Чтобы скрыть смущение, Ингри бросил:
— Я — офицер на службе хранителя королевской печати. Мне поручено доложить ему обо всём, что я услышу или увижу. Вы должны правдиво рассказать мне о том, что здесь произошло. Начните с самого начала.
Леди Йяда откинулась на спинку скамьи, растерянность в её глазах сменилась напряжённым вниманием. Ингри уловил её запах — не аромат духов и не зловоние крови, а собственный запах женщины, и под её пристальным взглядом впервые задумался о том, как выглядит сам — и как пахнет. Конский пот, холодная сталь оружия, запылённая кожаная одежда… тёмная щетина на усталом лице. Меч и кинжал, опасно широкие полномочия… Как это она не отшатывается от него?
— С какого начала? — спросила она.
Мгновение
— С вашего приезда в этот замок, мне кажется. — Разве было и иное начало? Нужно будет вернуться к этому вопросу позднее.
Леди Йяда сглотнула, потом взяла себя в руки и начала:
— Принцесса торопилась добраться до резиденции своего отца и выехала с совсем небольшой свитой. В дороге она плохо себя почувствовала. Ничего особенного, но её месячные сопровождаются жестокими головными болями, и если она не имеет возможности спокойно отдохнуть, то может разболеться всерьёз. Мы свернули сюда, поскольку никакого пристанища ближе не оказалось, и к тому же принцесса Фара желала увидеться с братом. Думаю, она помнила принца по тем временам, когда он был моложе и не такой… трудный.
«До чего же тактично!»
Ингри не мог решить, является ли этот оборот речи образчиком дипломатии или проявлением суховатой иронии. Скорее просто осторожностью, если судить по замкнутому и напряжённому лицу, подумал он. Девушка, несомненно, напрягала ум, и ей было не до остроумия.
— Нас приняли радушно, если и не с той роскошью, к которой принцесса привыкла, то по крайней мере предоставив в наше распоряжение всё, что этот замок может предложить.
— Вы когда-нибудь раньше встречались с принцем Болесо?
— Нет. Я всего несколько месяцев как поступила на службу к принцессе. В её штат меня устроил отчим. Он сказал… — Леди Йяда запнулась. — Сначала всё казалось обычным… для охотничьего домика вельможи. Дни проходили спокойно: принц приглашал придворных сестры на охоту, а если вечерами мужчины и становились шумными и много пили, то принцесса и её дамы при этом не присутствовали: принцесса по большей части лежала в своих покоях. Я дважды передавала принцу её жалобы на шум, но он никакого внимания на это не обратил. Мужчины натравливали собак на дикого кабана, которого удалось поймать живьём, бились об заклад, и происходило всё как раз под окнами принцессы. Егеря Болесо очень беспокоились о собаках… Жаль, что здесь не было графа Хорсривера — он унял бы их одним словом: граф, когда пожелает, бывает очень резким на язык. Мы прожили здесь три дня, пока принцесса не была готова двинуться дальше.
— Принц Болесо ухаживал за вами?
Губы девушки сжались в тонкую линию.
— Я бы этого не сказала. Он вёл себя одинаково несносно в отношении всех женщин из свиты его сестры. Я ничего не знала о его… предпочтении до того утра, когда мы должны были отправиться в путь.
Девушка снова сглотнула.
— Моя госпожа, принцесса Фара, тогда сказала мне, что я должна остаться. Что, может быть, это и не очень мне по душе, но вреда не принесёт. Потом можно будет найти мне супруга. Я умоляла её не оставлять меня здесь. Принцесса не пожелала встретиться со мной глазами. Она сказала, что такая сделка не хуже любой другой, а по сравнению со многими ещё и лучше, и что я должна подумать о своём будущем. Что женщины, как и мужчины, должны служить своему господину. Я ответила, что сомневаюсь, чтобы большинство мужчин согласились… боюсь, я выразилась довольно грубо. После этого принцесса отказалась со мной разговаривать. Они уехали, оставив меня здесь. Я не стала хвататься за стремя принцессы — боялась вызвать насмешки людей принца. — Леди Йяда обхватила себя руками, словно пытаясь закутаться в своё попранное достоинство. — Я говорила себе, что, может быть, принцесса права. Что такая судьба не хуже любой другой. Болесо не был уродлив или стар… и не казался больным.
Ингри не смог удержаться, чтобы не примерить перечисленные качества к себе. Можно было надеяться, что и он не попадал ни в одну из этих категорий. Впрочем, на память приходили
— Я не понимала, насколько он безумен, пока принцесса и её свита не уехали, а тогда было уже слишком поздно.
— Что случилось дальше?
— Вечером меня отвели к его покоям и втолкнули внутрь. Принц меня ждал. Он был одет в мантию, но под ней ничего не было, и всё его тело оказалось расписано красками из вайды, марены и крокуса… древними символами, которые иногда ещё бывают видны на старых деревянных постройках или в лесу — там, где раньше были капища. В углу был привязан леопард принца — ему дали какое-то снадобье, и зверь уснул. Принц сказал… как выяснилось… он вовсе не влюбился в меня. Даже вожделения он не испытывал. Ему понадобилась девственница для какого-то обряда, о котором он узнал… или придумал… — не уверена, он к этому моменту говорил уже не очень ясно, — и я оказалась единственной подходящей, потому что другие две дамы, сопровождавшие принцессу, были одна замужняя, а другая — вдова. Я пыталась отговорить его, напомнить, что такие обряды — гнусная ересь и что он совершает ужасный грех против установленных его же собственным отцом законов… я пригрозила, что убегу и обо всём расскажу. Принц ответил, что затравит меня собаками, что они растерзают меня, как растерзали кабана. Я пообещала обратиться в храм в деревне. Принц заявил, что в храме служит всего лишь аколит и к тому же трус. Он сказал, что убьёт любого, кто даст мне убежище… даже этого священнослужителя. Он не боялся жрецов, говорил, что церковь — фактически собственность кин Стагхорнов и что любого священнослужителя он может купить за гроши.
При помощи обряда принц хотел пленить дух леопарда, как это, по преданиям, делали древние воины кланов. Я сказала, что у него ничего не получится. Болесо ответил, что уже делал подобное несколько раз и что намерен захватить духов всех обладающих мудростью животных. Он полагал, что это каким-то образом даст ему власть над Вилдом.
Ингри изумлённо перебил девушку:
— Древние воины Вилда забирали себе лишь по одному духу зверя — по одному на протяжении всей жизни. И даже это грозило безумием. Всегда имелась опасность неудачи… и даже хуже.
«Как мне известно по собственному нескончаемому опыту».
В бархатном голосе леди Йяды стало чувствоваться волнение.
— Болесо подвесил леопарда на шнуре, а меня ударил и швырнул на постель. Я сопротивлялась. Принц что-то бормотал — то ли заклинания, то ли проклятия, не знаю. Тут я поверила, что он уже делал подобное раньше, — его ум был настоящим зверинцем, полным завывающих хищников. Предсмертные конвульсии леопарда отвлекли Болесо, и мне удалось вывернуться. Я попыталась убежать, но бежать было некуда. Дверь была заперта. Принц сунул ключ в карман.
— Вы звали на помощь?
— Наверное… Я плохо помню. Потом оказалось, что я сорвала голос, так что, должно быть, я кричала. Не было никакой надежды вылезти в окно. Окутанный тьмой лес за ним казался бесконечным… Я звала на помощь дух отца, молила того бога, которому он служил…
Ингри не мог не подумать, что в таких отчаянных обстоятельствах девушке полагалось бы призывать свою истинную покровительницу — леди Весны, богиню, для которой девственность свята. Очень странно, что женщина молила о помощи Сына Осени.
«Впрочем, сейчас его сезон…»
Сын Осени был богом молодых мужчин, жатвы, охоты, товарищества — и войны. Может быть, оружия тоже?
— Вы повернулись, — сказал Ингри, — и вам под руку попалась рукоять боевого молота.
Карие глаза широко раскрылись.
— Откуда вам это известно?
— Я видел спальню.
— Ох… — Леди Йяда облизнула губы. — Я ударила его. Он кинулся на меня и… и зашатался. Я ударила его снова. Он остановился. Упал и не поднялся. Он не был ещё мёртв — его тело сотрясали судороги, когда я стала шарить в кармане мантии, чтобы достать ключ. Я едва не упала в обморок… во всяком случае, я помню, что стояла на четвереньках, а в комнате словно потемнело. Я… он… Наконец мне удалось отпереть дверь и позвать придворных.