Священная земля

Вуд Барбара

Ее взгляд упал на поле. Повсюду, где только мог видеть глаз, вздымая пыль, паслись безбрежные стада скота, и мирные мысли Анжелы омрачило беспокойство.

Наварро губил пастбища. Он не давал земле отдохнуть и обновиться. Похоже, хозяин забыл, что скот, привезенный из-за морей, не был частью местной фауны, и поэтому требовалось проявлять особую осторожность, чтобы сохранить природный баланс. Но Анжела не смела предложить ему уменьшить поголовье в стадах и оставить часть земли нетронутой, ибо за такие слова немедленно получила бы быструю звонкую оплеуху.

Напомнив себе, что сегодняшний день должен приносить только радость, она отринула от себя переживания

и, обернувшись, увидела Марину, по-прежнему стоявшую возле кухонного окна.

Восемнадцатилетняя и безумно влюбленная, Марина пристально глядела на Камино Виехо, по которой тележки и лошади направлялись из деревни Лос-Анхелес к бухтам Санта-Моники, останавливаясь по пути недалеко от смоляных ям. Анжела знала, что ее младшая дочь высматривает своего жениха, Пабло Киньонеса, талантливого серебряных дел мастера, родившегося в Калифорнии от мексиканских родителей.

Анжела никогда не видела, чтобы девушка была так влюблена! Марина тянулась к окну, словно цветок к солнцу, ее стройное тело чуть не дрожало от возбуждения. А лицо! Глаза широко раскрыты и прикованы к дороге, губы боятся сделать лишний вдох в ожидании момента, когда появится ее обожаемый Пабло. Сколько раз Марина прибегала в дом разрумянившаяся, с блестящими глазами, после посиделок в тени перечного дерева! Под строгим присмотром пожилой дуэньи они с Пабло проводили там целые часы, не отходя друг от друга, болтая, смеясь, наслаждаясь молодостью. Так непохоже на ухаживания Наварро за Анжелой, когда жених с невестой просто сидели молча.

— О мама, — лепетала Марина, — где он только не побывал! Пабло ездил даже в Сан-Диего! Представь себе.

На Анжелу это не производило впечатления. Город в двухстах милях отсюда мог с тем же успехом находиться и в двух тысячах миль. Чем он привлек восемнадцатилетнюю девушку, когда дом и ранчо, знакомые ей с детства, находились прямо здесь?

Конечно, Анжела не знала, каково это — быть влюбленной. Возможно, когда-то она и могла бы влюбиться в Наварро, но очень давно, когда она еще была совсем другой Анжелой.

Ее напугали внезапные детские крики. Подойдя к окну, выходившему на загоны, овчарни и конюшни, она увидела, как ее внуки и внучки взбираются на забор, чтобы посмотреть на дикого медведя гризли, которого всадники затаскивают в загон.

Вакеро поймали зверя в горах Санта-Моники и притащили его живьем на ранчо Палома. Завтра вечером для увеселения гостей, приехавших на свадьбу, его стравят в бою с быком. Гризли яростно отбивался, скаля клыки, уворачиваясь и громко рыча, пока наездники держали веревки, лошади пятились, ржали и взбивали клубы пыли, а дети хлопали в ладоши и визжали от восторга.

Наблюдая за внуками, прильнувшими к забору, точно щенки, — небольшой толпой крепышей в возрасте от трех до шестнадцати лет, — Анжела ощутила всплеск печали и счастья в душе. Печали потому, что младшая дочь завтра должна выйти замуж и покинуть родные пенаты, а счастья оттого, что дом, куда она переезжала, находился совсем неподалеку.

Последняя свадьба в этом доме, в котором ее собственная была первой. Тридцать восемь лет назад ее заставили вступить в брак с мужчиной расчетливого ума и ледяного сердца. Без малого сорок лет минуло с того дня, как Анжела отсекла свою косу в горной пещере, и все же она до сих пор чувствовала синяки от побоев, полученных на следующее утро, когда Наварро проснулся и увидел, что она срезала волосы. Этим наказание не ограничилось. Наварро продолжал мучить ее, придумывая новые способы, чтобы постоянно напоминать Анжеле, кто ее господин. Он приказывал

ей раздеваться, а потом привязывал к стулу и оставлял сидеть в таком виде на всю ночь. Он заставлял ее выполнять унизительные непристойности, которые она терпела молча, потому что это происходило лишь по ночам, когда они были одни. Утром всходило солнце, и Анжеле почти казалось, что жестокость Наварро приснилась ей в кошмарах. Он делал так, чтобы после избиений никогда не оставалось следов, поэтому даже служанка Анжелы, помогавшая ей надевать утреннее платье, ни о чем не догадывалась. А когда Анжеле становилось совсем невмоготу выносить его истязания, она вспоминала о своих детях, о том, как хорошо Наварро обеспечивал их, и об этом прекрасном доме, который он построил.

Анжела не испытывала ненависти к Наварро. Она жалела его, потому что в его душе не было любви и радости и никто не любил его, даже собственные дети. Каким-то непостижимым для нее самой образом Анжела была даже благодарна ему — за детей, которых он ей подарил, за то, что сдержал обещание разрешить ее родителям жить в этом доме до самой смерти, за то, что сделал ее бесценное ранчо самым прекрасным и процветающим в Альта Калифорнии. Взамен она выполнила свою часть сделки: в пятьдесят четыре года Анжела все еще оставалась красавицей.

Шум и гам на огромной кухне вернули ее на землю. Женщины были заняты перемалыванием муки, приготовлением лепешек со специями, нарезкой овощей, замешиванием теста, одновременно успевая поболтать и посмеяться, а ведь еще столько надо было сделать! Гасиенда заготавливала продукты на несколько недель. Сначала состоится грандиозная свадебная процессия. Жених и невеста верхом, одетые в лучшие наряды, возглавят пышное шествие через Лос-Анхелес и обратно: Марина — в широкополой шляпе с перьями и в ярких бархатных юбках, Пабло — в вышитом жакете и штанах, конь жениха будет обряжен в серебро. А затем — свадебное пиршество среди завезенных из-за моря джакаранды, каллистемона и перечных деревьев с музыкантами, танцорами и ослепительным фейерверком.

Все семейство Наварро собралось по такому случаю. Старшие сестры и братья Марины приехали со своими супругами и детьми. Даже сестра Марины Карлотта, старше ее на восемнадцать лет, проделала долгий путь из Мехико-Сити вместе со своим вторым мужем, графом Д'Арси, и их шестилетней дочерью Анжеликой.

Анжела остановилась, чтобы проверить соус чили, который готовила повариха, — в большой кастрюле на жиру шипели и булькали лук, чеснок, мякоть перца чили, майоран и мука. Она попробовала его и нахмурилась. Взяв маленький свежий помидор, она быстро нарезала его на доске и побросала кусочки в кастрюлю. Теперь соус получится в самый раз. Отвернувшись от плиты, Анжела через окно увидела высокого мужчину, который с разгневанным видом подошел к загону и снял одну из маленьких девочек с ограды. Это был Жак Д'Арси, второй муж Карлотты и любящий отец Анжелики. Забрав дочку прочь от жестокого зрелища в тень розового дерева, он усадил ее на колено и сорвал цветок, чтобы украсить ей волосы.

Анжела снова ощутила в душе беспокойство. Наварро ненавидел второго мужа Карлотты. Когда ее первый супруг, калифорниец, выбранный Наварро, умер в Мехико-Сити, Наварро ожидал, что старшая дочь вернется в Альта Калифорнию и выйдет замуж за местного фермера. Вместо этого она встретила и полюбила человека, чья семья спаслась от революции во Франции и нашла приют в Мехико-Сити. Наварро презирал французов и отказывался разговаривать с Жаком Д'Арси, и Д'Арси, оскорбившись, заявил, что останется здесь только ради Карлотты.