Священная земля
Шрифт:
Им с Джаредом удалось выяснить, что Наварро, владельцы ранчо Палома, были одной из семей — основательниц Лос-Анджелеса. По-видимому, глава рода, женщина по имени Анжела, играла большую роль в образовании нового города. Благодаря ей был разбит городской парк, где люди могли прогуливаться и отдыхать на скамейках и где, в отличие от Плаза, не проводились бои быков. Парк был создан в 1866 году и изначально назывался Централ-парк — сейчас он называется Першинг-сквер. В долине Сан-Фернандо по-прежнему существует начальная школа имени Анжелы Наварро. Эрика и Джаред также узнали, что Анжела Наварро жила на ранчо Палома и умерла в 1866 году, а после ее смерти возник юридический спор, когда
Потому что та была закопана в пещере. Человек, спрятавший ее там, знал о похороненной в ней женщине. И люди, приходившие в пещеру на протяжении веков, тоже знали, кем она была. Анализ ДНК хотя бы укажет, в каком направлении искать.
— Привет!
Эрик подняла голову и увидела улыбавшегося Джареда. Ее сердце екнуло.
— Привет!
Спиритические сеансы были не единственным чудом, которое произошло. Джаред наконец позвонил отцу. Они беседовали около часа. Разговор выдался не из легких, но по крайней мере дело сдвинулось с мертвой точки. Джаред собирался спроектировать дом специально для Эрики. Ей очень понравилась миниатюрная модель, в которой жили Арбогасты.
— Боюсь, я принес плохие вести. Мне не удалось их переубедить.
— Мы должны упрямо стоять на своем.
Он замолчал, при одном взгляде на нее дымчатые глаза заблестели. Эрика гадала, наступит ли такой момент, когда они с Джаредом перестанут испытывать сладкую тайную дрожь, оказываясь рядом друг с другом.
— К сожалению, есть новости и похуже, — сказал он. — Останки будут вывезены и захоронены на местном индейском кладбище.
— Нет! Когда?
— Совсем скоро. Мне очень жаль, Эрика. Знаешь, никогда не собирался примеривать на себя твой образ мышления, но теперь я считаю неправильным хоронить останки, не установив их культурную принадлежность. Я не могу назвать себя религиозным или мистически настроенным человеком, но женщина, похороненная в пещере, именно такой и была. Мы должны чтить это и также обязаны найти тех, кому по закону принадлежит право заботиться о ее последнем пристанище.
Он наклонился, чтобы поцеловать ее.
Люк просунул голову в окно.
— Ой! Эрика! К вам гости. Говорят, по важному делу.
Она вышла на улицу и прикрыла ладонью глаза от яркого солнца.
— Миссис Докстейдер!
Пожилая женщина была одета в белые слаксы, бледно-розовую блузку и сандалии. На плече на длинной золотой цепочке висела дамская сумочка. Глаза были скрыты за огромными солнцезащитными очками.
— Расскажите мне о своих головных болях, — попросила она.
Джаред пригласил Кэтлин Докстейдер и ее юриста в свой дом на колесах, где было комфортнее и тише, нежели в палатке Эрики или лабораторном трейлере.
— Доктор Тайлер, — начала пожилая дама, — после вашего отъезда я попросила адвоката проверить вашу биографию. Поскольку вы показались мне достаточно серьезным человеком (антрополог с впечатляющим послужным списком, работающий на штат), я решила узнать, какая доля правды содержится в вашей истории. Я наняла частного сыщика, чтобы тот разыскал информацию об общинах хиппи и всех, кто в них обитал. Он выследил какого-то мужчину, хозяина таверны в Сиэтле, который жил в общине как раз в те годы, когда там могла появиться моя дочь. Тот сказал, что помнит дочку Докстейдеров, сбежавшую наследницу, не желавшую иметь никакого отношения к миллионам своих родителей. Они восхищались ей в ту пору. Сейчас же он назвал ее сумасшедшей. Сыщик спросил его, знает ли он, что случилось с ней потом? Он ответил, что она уехала из общины с музыкантом на его «харлее».
Кэтлин замолчала,
— А потом мы нашли вот что, — она подала знак юристу, который достал из своего портфеля книгу и передал ей. Эрика с изумлением увидела, что это — школьный ежегодник за 1982 год, когда она была выпускницей. Кэтлин раскрыла его на странице, заложенной старой черно-белой фотографией. У девочки на снимке была пышная прическа с завитушками на кончиках волос.
— Это фото сделано в 1965 году, — пояснила Кэтлин. — Монике на нем семнадцать лет.
Она положила снимок рядом с портретом Эрики.
— Вам поровну лет на этих фотографиях. Сходство поразительное, не так ли?
— Мы похожи, точно близнецы, — пробормотала Эрика.
Кэтлин закрыла книгу и отдала ее обратно юристу.
— И последнее, что убедило меня в том, что вы моя внучка, — это головные боли. У моей матери были сильнейшие головные боли. Не просто мигрени, а странные приступы, во время которых она слышала и созерцала удивительные вещи. Видения. По-видимому, это передается по наследству. Она рассказала мне, что сестра ее матери страдала той же болезнью. Никто не знал об этой семейной тайне. Люди, пытавшиеся выдать себя за моих внуков в надежде заполучить наследство, даже и не заикались о головных болях.
— Миссис Докстейдер...
— Зови меня Кэтлин, пожалуйста.
— Почему мама сбежала?
— Потому что мы требовали, чтобы она переехала в дом для матерей-одиночек и сохранила свою беременность в тайне. Потом мы собирались отдать ребенка одной из сестер Германа. Герман — мой муж, отец Моники. Младенца воспитали бы как двоюродного родственника. Мы считали, что ранний ребенок только разрушит жизнь Моники.
После того как она сбежала, мы просто не знали, что нам делать. Для Германа она была маленькой принцессой, светом в окошке. Когда она нас покинула, у него внутри что-то оборвалось. Мы давали объявления во всех крупных газетах страны, умоляли ее вернуться домой с ребенком. Но... больше о ней мы ничего не слышали.
— Вы знаете, кто мой отец? — прошептала Эрика.
— Моника никогда не рассказывала нам. — Кэтлин достала из сумочки платок с вышитыми инициалами. — Я понятия не имею, кто он. Она не была плохой девочкой. Просто ее переполняла энергия и жизнь. Ты не представляешь, сколько раз с того дня я жалела о том, что мы с отцом наговорили ей! Она хотела родить ребенка дома. Она осталась бы с нами.
Кэтлин взглянула на Эрику блестящими, ранимыми глазами.
— Ты выросла бы в нашем доме.
— Просто не знаю, что и сказать.
Кэтлин промокнула глаза платком.
— Я тоже. Нам потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть.
Они смотрели друг на друга. Молодая женщина разглядывала лицо пожилой, пытаясь найти сходство — у обеих был одинаковый вдовий пик. Пожилая рассматривала лицо, которое могло быть таким же, как у ее дочери в тридцать лет.
— А можно мне посетить пещеру? — попросила Кэтлин.
— Пещеру?
— Да, если это не запрещено.
Джаред проводил их вниз по подмосткам, помогая пожилой женщине спускаться по ступенькам, пока Эрика доставала ключ от замка на охранных воротах. Внутри она включила люминесцентное освещение, купающее пещеру в причудливом сиянии, озаряя деревянные балки и подпорки, рвы, выкопанные в полу, стену с алым и золотым солнцами и загадочными символами и, наконец, Прародительницу, мирно лежавшую на боку под прозрачным защитным чехлом, похожим на стеклянный саркофаг.