Священник
Шрифт:
Аарон не упускал ни одного дня, чтобы дать наставления своим детям и внукам о законе Божьем. Некоторые из его внуков родились после казней египетских. Они никогда не видели, как расступилось Красное море, и не переходили его по суше. Но они благодарили за манну, которую получали каждый день. Славили Господа за воду, утолявшую жажду. Бродя по пустыне, они становились сильнее и во всем полагались на Господа — во всех своих нуждах.
— Он зовет тебя, Аарон.
Первосвященник медленно поднялся. Суставы онемели, спина побаливала. Всякий раз, сидя со своим старым умирающим другом,
Ор был хорошим другом. Одним из тех, кому Аарон мог довериться, зная, что тот постарается все сделать так, как нужно. Он был последним из семидесяти мужей, избранных судить народ. Шестьдесят девять других теперь сменили более молодые, хорошо обученные и избранные за их любовь к Богу и верность Закону.
Ор лежал в своем шатре в окружении детей и внуков. Одни тихо плакали. Другие сидели молча, опустив головы. Старший сын наклонился к отцу, готовый слушать его последние наставления.
Там, где был открытый полог шатра, Ор заметил Аарона.
— Друг мой, — голос Ора звучал слабо, тело было изнурено годами и дряхлостью. Он что-то тихо сказал сыну, и тот отодвинулся, уступая место Аарону. Старик слабо поднял руку. — Друг мой… — он сжал руку Аарона вялым рукопожатием. — Я последний из обреченных умереть в пустыне. Сорок лет почти истекли…
Рука его была холодной, а кости хрупкими. Аарон взял ладонь друга обеими руками, как будто держал птицу.
— Послушай, Аарон. Столько лет мы странствуем по пустыне, а я до сих пор чувствую тяжесть своего греха. Годы его не уменьшили; наоборот, лишили меня сил нести его на себе, — в его глазах стояли слезы. — По иногда мне снится, что я стою на берегу Иордана и смотрю на Землю обетованную. Когда я это вижу, мое сердце разрывается от тоски. Это такая потеря! Она так прекрасна и совсем не похожа на пустыню, в которой мы живем. Мне остается только мечтать о пшеничных полях и фруктовых деревьях, стадах овец и коров. Я могу только надеяться, что мои сыновья и их сыновья скоро будут сидеть под оливковыми деревьями и слушать, как жужжат пчелы, — слезы катились по его щекам, сбегая в седую бороду. — Во сне я ощущаю себя более живым, чем наяву.
Аарон боролся с охватившей его тоской и болью потери. Он понимал, о чем говорил Ор, понимал всеми фибрами души. Сожаление о совершенных грехах. Раскаяние. Сорок лет последствий греха.
Ор тихо вздохнул.
— Наши дети не такие, как мы. Они научились идти, когда Бог идет, и покоиться, когда Он покоится.
Аарон закрыл глаза и ничего не ответил.
— Ты сомневаешься.
Аарон потрепал друга по руке.
— Я надеюсь.
— Надежда — это все, что у нас осталось, друг мой.
— И ЛЮБОВЬ.
Давно, уже очень давно Аарон не слышал Голоса. Он благодарно вздохнул, сердце метнулось навстречу, прилепляясь к Слову, черпая из него.
— Любовь, — прошептал он. — Господь наказывает нас, как и мы наказываем своих детей, Ор. Когда нас наказывают, может показаться, что это не любовь, но это так. Суровая, истинная и вечная.
— Суровая, истинная и вечная.
Аарон знал, что Ор скоро умрет. Пора было удалиться. У него есть свои обязанности — надо принести вечернюю жертву. В последний раз он наклонился к другу.
— Пусть Господь воссияет над тобой светлым
— И тебе. Вспомни обо мне, Аарон, когда будешь сидеть под оливковым деревом…
Позади его шатра Аарон остановился, на память пришли картины из прошлого. Он никогда не забудет, как Ор стоял вместе с ним на вершине холма, поднимая к небу левую руку Моисея, пока он сам держал правую руку брата, а внизу, у подножия горы, Иисус Навин побеждал амаликитян.
Он знал, в какое мгновение Ор сделал свой последний вдох. Разорваны одежды, мужчины плачут, вопят женщины. Эти звуки часто раздавались в стане за последние годы, но на этот раз пришло ощущение завершенности.
Их странствование скоро закончится. Наступает новый день.
Аарон стоял в своем священническом одеянии перед завесой, скрывавшей от посторонних взглядов Святое Святых. Он дрожал, как бывало всякий раз, когда с ним говорил Господь. Даже за сорок лет он так и не смог привыкнуть к этому звуку, пронизывающему изнутри, звучащему снаружи, объемлющему его отовсюду, к Голосу, наполнявшему все его существо восторгом и ужасом.
— ТЫ, ТВОИ СЫНОВЬЯ И РОДСТВЕННИКИ ИЗ КОЛЕНА ЛЕВИТОВ БУДУТ НЕСТИ ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ЛЮБОЕ ОСКВЕРНЕНИЕ СВЯТИЛИЩА. НО ТОЛЬКО ТЫ И ТВОИ СЫНОВЬЯ БУДУТ ОТВЕЧАТЬ ЗА ОСКВЕРНЕНИЕ СВЯЩЕНСТВА. ВОЗЬМИ СВОИХ РОДСТВЕННИКОВ ИЗ ПЛЕМЕНИ ЛЕВИТОВ, ЧТОБЫ ПОМОЧЬ ТЕБЕ И ТВОИМ СЫНОВЬЯМ СОВЕРШАТЬ СВЯЩЕННОЕ СЛУЖЕНИЕ ПЕРЕД СКИНИЕЙ ОТКРОВЕНИЯ. НО КОГДА ЛЕВИТЫ БУДУТ ВЫПОЛНЯТЬ СВОИ ОБЯЗАННОСТИ, СЛЕДИ, ЧТОБЫ ОНИ БЫЛИ ВНИМАТЕЛЬНЫ И НЕ ПРИКАСАЛИСЬ К ОСВЯЩЕННЫМ ПРЕДМЕТАМ ИЛИ ЖЕРТВЕННИКУ. ЕСЛИ ДОТРОНУТСЯ, ТО УМРЕШЬ И ТЫ, И ОНИ.
«Пусть все это отложится у меня в голове. Не допусти, чтобы я забыл хоть что-нибудь».
— Я САМ ИЗБРАЛ ТВОИХ БРАТЬЕВ ЛЕВИТОВ ИЗ ВСЕГО НАРОДА ИЗРАИЛЬСКОГО БЫТЬ ТВОИМИ ПОМОЩНИКАМИ.
«О, Господи, пусть это будут мужи, чьи сердца стремятся угождать Тебе! Со времен Иакова мы, когда были в гневе, убивали людей. Будь проклят наш гнев! И мы склонны к жестокости. О, Господи, сейчас Ты рассеиваешь нас среди Израиля, как и пророчествовал Иаков. Мы живем среди Твоего народа как священники. Сделай нас святым народом! Дай нам сердца мягкие!»
— Я ПОРУЧИЛ СВЯЩЕННИКАМ ВСЕ СВЯТЫЕ ДАРЫ, ПРИНОСИМЫЕ МНЕ СЫНАМИ ИЗРАИЛЯ. Я ДАЛ ЭТИ ЖЕРТВЫ ТЕБЕ И ТВОИМ СЫНОВЬЯМ В ВАШУ ОБЫКНОВЕННУЮ ДОЛЮ.
Пусть моя жизнь будет жертвой!
— ВЫ, СВЯЩЕННИКИ, НЕ ПОЛУЧИТЕ ЗЕМЛИ В НАСЛЕДИЕ ИЛИ ЧАСТИ СОБСТВЕННОСТИ СРЕДИ НАРОДА ИЗРАИЛЯ. Я — ВАШЕ НАСЛЕДИЕ И ВАША ДОЛЯ. А ЧТО ДО ПЛЕМЕНИ ЛЕВИТОВ, ТВОИХ РОДСТВЕННИКОВ, Я БУДУ ПЛАТИТЬ ИМ ЗА ИХ СЛУЖБУ В СКИНИИ ДЕСЯТИНОЙ ОТ ВСЕЙ ЗЕМЛИ ИЗРАИЛЬСКОЙ.
Аарон внимательно слушал Голос, подчиняясь и черпая из этих слов, словно из источника живой воды.
Господь повелел привести рыжую телицу без изъяна или порока, которая никогда не была под ярмом, и отдать ее Елеазару, чтобы тот отвел ее за стан и заколол. Сын Аарона должен был обмакнуть палец в кровь и семь раз побрызгать перед скинией собрания. Телицу надо было сжечь, пепел собрать и положить на специально очищенное место за станом, а потом высыпать в воду для омовения и очищения от греха.