Священные письмена майя
Шрифт:
– Приди точно в полдень и принеси нашу пищу, бабушка, – сказали они.
– Хорошо, внуки мои, – ответила им их бабушка.
Скоро они пришли туда, где хотели устроить кукурузное поле. И когда они просто воткнули мотыгу в землю, она начала обрабатывать землю; она совершала всю большую работу одна.
Таким же образом братья вонзали топор в стволы деревьев и ветви, и мгновенно они падали, и все деревья и лианы оказывались лежащими на земле. Деревья падали быстро, от одного удара топора, и образовалась большая поляна.
И мотыга также сделала большое дело. Нельзя было сосчитать,
Затем Хун-Ахпу и Шбаланке приказали птице, называемой Шмукур, горлинке, подняться и усесться на вершине высокого дерева, и Хун-Ахпу и Шбаланке сказали ей:
– Сторожи, когда наша бабушка придет с едой для нас, и как только она пойдет, начинай сразу ворковать, а мы схватим мотыгу и топор.
– Хорошо! – ответила горлинка. А они хотели стрелять из своих выдувных трубок; заниматься в действительности устройством кукурузного поля им вовсе не хотелось.
Немного позже горлинка, как ей было приказано, заворковала, и братья быстро побежали и схватили один – мотыгу, а другой – топор. Они накрыли свои головы; один из них намеренно загрязнил свои руки землей и тем же самым образом вымазал свое лицо, чтобы выглядеть, как настоящий земледелец, а другой нарочно набросал деревянных щепок на голову, как будто бы он в действительности срубал деревья.
Так их и увидела их бабка. Они сразу же поели, хотя в действительности они не работали в поле и получили пищу, не заслужив ее. Через некоторое время они вернулись домой.
– Мы поистине очень устали, бабушка, – сказали они, возвратившись, и протянули свои руки и ноги перед ее глазами, но без всяких оснований.
Братья возвратились на следующий день и, придя на поле, увидели, что все деревья и лианы снова полностью стоят на своих местах, а колючие растения и сорные травы снова перепутались. Вот что увидели Хун-Ахпу и Шбаланке, когда пришли.
– Кто это сыграл с нами такую шутку? – сказали они.
А совершили это все животные, большие и малые; они сделали это: пума, ягуар, олень, кролик, лисица, койот, дикий кабан, коати, малые птицы и большие птицы – они, вот кто, совершили все это, иза одну только ночь.
И вот Хун-Ахпу и Шбаланке начали снова приготовлять поле для кукурузы и почву и срубать деревья. Они советовались друг с другом, в то время как рубка деревьев и расчистка кустарника шла сама собой.
– Теперь мы прежде всего будем сторожить наше поле, – сказали они друг другу, когда советовались, – может быть, мы сможем захватить тех, кто придет сюда творить все эти разрушения.
Потом они возвратились домой.
– Кто же видел что-нибудь подобное, бабушка? Они зло подшутили над нами. Наше поле, обработанное нами, они превратили в кусок земли, покрытый густыми зарослями и толстыми деревьями. Вот что мы нашли, когда пришли туда немного раньше, бабушка, – сказали они ей и своей матери. – Но мы возвратимся туда и будем сторожить всю ночь, потому что несправедливо, что они совершают против нас такие деяния, – добавили братья.
Затем они вооружились и снова возвратились на свое поле, к срубленным деревьям,
Тогда все животные собрались снова, пришли представители каждого рода, все большие и малые животные собрались вместе. Сердце ночи было спокойно, когда они пришли все, говоря между собой, и вот каковы были их слова:
– Поднимитесь, деревья! Поднимитесь, лианы.
Так говорили они, подходя и собираясь под деревьями и лианами. Наконец они приблизились и появились перед глазами Хун-Ахпу и Шбаланке.
Пума и ягуар были первыми, и Хун-Ахпу и Шбаланке жаждали схватить их, но животные не дались. Затем приблизились олень и кролик, но единственные части их, которые братья могли схватить, были их хвосты, их-то они и вырвали. Хвост оленя и хвост кролика остались в их руках, и поэтому с тех пор у оленя и кролика такие короткие хвосты.
Ни лисица, ни койот, ни дикий кабан, ни коати не попали в их руки. Все животные прошли перед Хун-Ахпу и Шбаланке, и сердца братьев были полны гнева из-за того, что не смогли поймать их.
Но наконец появился еще один зверь, отставший от других, и прибежал он, шмыгая то в одну, то в другую сторону. Они мгновенно преградили ему путь и, накинув на него ткань, схватили; это оказалась мышь. Поймав ее, они повернули ей голову назад и попытались задушить ее. Они опалили ей хвост на огне, и с тех пор хвост у мыши, ее хвост всегда безволосый. И глаза у нее всегда выпучены, потому что юноши, Хун-Ахпу и Шбаланке, пытались ее задушить.
Мышь сказала: «Я не должна умереть от ваших рук. И не ваше это дело – возделывать кукурузные посевы».
– Что ты там такое рассказываешь теперь нам? – спросили юноши мышь.
– Освободите меня немножко, потому что у меня внутри есть кое-что, что желаю сказать вам, и я скажу вам это немедленно, но сперва дайте мне что-нибудь поесть, – промолвила мышь.
– Мы дадим тебе пищу потом, – ответили братья, – сперва скажи!
– Хорошо! Узнайте же тогда, что собственность ваших родителей – Хун-Хун-Ахпу и Вукуб-Хун-Ахпу, как назывались они, тех, кто умерли в Шибальбе, – принадлежащие им вещи для игры в мяч сохранились и висят под крышей дома: их кольца, перчатки и каучуковый мяч. Тем не менее ваша бабушка не хотела показывать их вам, потому что эти вещи были причиной, из-за которой умерли ваши родители.
– Ты уверена в этом? – спросили юноши мышь. А сердца их были очень счастливы, услышав о каучуковом мяче. И так как мышь им все теперь рассказала, то они показали ей, что будет ее пищей.
– Вот что будет твоей пищей: кукурузные зерна, белый перец, бобы, паташте [43] и какао, – все это принадлежит тебе, и если что-либо будет запасено и позабыто, это также будет твоим. Ешь это! – так было сказано мыши Хун-Ахпу и Шбаланке.
– Хорошо, о юноши, – ответила она, – но что будет сказано вашей бабушке, если она увидит меня?
43
Паташте – современное название (заимствованное из индейского языка науатль) одного из видов какао.