Священный Грааль отступников
Шрифт:
Окрестности Фуа, Наварра,
29 августа 1321 года.
– Ты прекрасно справился с заданием, сын мой! – Голос кардинала Трэве прозвучал почти по-человечески. – Понтифик чрезвычайно доволен твоей оборотистостью, и в благодарность он увеличил твою награду.
Кардинал протянул шпиону туго набитый кошель. «Рассчитываешь, что денежки вернутся снова в казну!» – подумал Клаас и внутренне усмехнулся. Но вслух с поклоном ответил другое:
– Передайте Его Святейшеству мою благодарность и почтение. Спасибо, ваше преосвященство, вы
– Скажи мне, вы долго оставались вместе, не так ли? – осторожно продолжил разговор Трэве.
Клаас кивнул.
– Говорил ли он тебе что-либо о некоей «Памяти Неба»?
– Да, ваше преосвященство, говорил.
Даже при неверном свете луны было видно, как задрожал кардинал. Лицо его напряглось, глаза сузились.
– И что же он говорил?
Было видно, что Трэве старается говорить как можно спокойнее. Можно было только удивляться самообладанию кардинала.
– Он поведал мне, что Господь не оставил созданное им на произвол судьбы, и, чтобы мы помнили о нашей божественной природе и в конце концов нашли дорогу к нему, на земле были рассыпаны частицы неба. И «Память Неба» – одна из них.
– Он тебе показывал ее?
– Да, ваше преосвященство, я даже прикасался к ней.
– На что она похожа? – в возбуждении воскликнул Трэве.
– Память Неба не похожа ни на что, впрочем, если вы жили достойно, вы скоро ее увидите. – с этими словами Клаас обнажил свой клинок.
Явно не ожидавший этого, Трэве отшатнулся и беспомощно оглянулся:
– Ждете ваших помощников, кардинал, только они не придут! – издевательски произнес Клаас.
– Ты не посмеешь поднять руку на служителя Господа, ты отправишься прямо в ад, нечестивец! – воскликнул он.
– Но Белибаст был тоже служителем Господа, – возразил ему Клаас, – и я отдал его в ваши руки.
– Как ты смеешь сравнивать это дьявольское отродье и кардинала Римской церкви!
– То есть получается, на мне нет никакого греха, если я отправил на тот свет служителя дьявола? – вкрадчиво спросил Клаас.
– Нет, ты этим только заслужишь прощение в глазах Господа!
– Вот вы и ответили на мой вопрос, ваше преосвященство! Да только не думайте, что этот клинок предназначен для вас. Это всего лишь защита…
Клаас знал, что должно было произойти дальше. На назначенную заранее встречу кардинал явился один. Его преосвященство не сомневался в своих доверенных людях. Ему было неизвестно, что его профессиональных убийц уже нет в живых. Связной Трэве давно уже работал на Фурнье. Информация, доходившая до кардинала, была подготовлена епископом, и участь кардинала была решена. Роль Клааса сводилась лишь к тому, чтобы послужить приманкой для Трэве. Фурнье пообещал, что его убийцы не тронут папского шпиона. Но Эльке не вчера родился, чтобы поверить епископу. Поэтому, когда сзади послышался тихий шорох, он ловко метнулся в сторону. Нападавших было двое. Фурнье ничего не оставлял «на авось». Клаас выругался. Но так просто он им не дастся! Трэве же, так и не успев понять, что случилось, распростерся на земле с кинжалом одного из наемных убийц в сердце. Клаас, ранив одного и оглушив второго, скрылся в темноте. И только оказавшись на приличном расстоянии от наемников и убедившись, что никто не следует за ним, остановился. Ему следовало серьезно поразмыслить.
Конечно, соглашаясь на предложение Фурнье, он прекрасно понимал, что выбирает между повешением и четвертованием. Но был ли у него выход? В смерти Трэве его
«Франц», – мелькнуло в голове, и перед глазами встала костистая и широкая физиономия купца. Торговец был обязан Клаасу жизнью и был из тех редких людей, которые своему слову не изменяют. На Франца Хейдинга он мог положиться. И кто, как не один из самых влиятельных членов Ганзы, мог помочь ему выбраться из западни. А ганзейцы, и это Эльке прекрасно знал, ни папы, ни инквизиции не боялись. Ганзейский союз был куда богаче и могущественнее, и опытным, закаленным в рискованных путешествиях купцам от папских проклятий было ни тепло, ни холодно. Франца он мог застать или в Брюгге, или в Люнебурге, где тот только недавно вложил деньги в соляной промысел и купил большой дом. Поразмыслив, Клаас остановился на Люнебурге. Если Франц и отсутствовал, то его жена, Вильгельмина, была на месте. В любом случае возвращаться в Брюгге было слишком рискованно. Первым делом папские ищейки отправятся искать его именно там. В Люнебурге его никто не знал, и он мог затаиться до поры до времени. А потом Франц подыщет ему новое укромное местечко, в этом Клаас не сомневался.
На рандеву с Шумилиным Кася по своей привычке опоздала, на что он не преминул посетовать:
– У меня, конечно, других проблем нет, только вас часами ждать!
– Я опоздала всего на полчаса, – поправила его вместо извинения Кася, – да и потом я пока себя чувствую не самым лучшим образом.
– Так, раскаяния мне от вас не дождаться, – констатировал Шумилин, – ну, тогда перейдем к делу. Согласно тому, что вы рассказали Рябечкову, нападавшего разглядеть вы не успели.
– Нет, не успела, – пожала плечами Кася, – на берегу я была одна, в этом я почти уверена. Потом услышала шум сзади, хотела обернуться – и все…
– Что – все?
– Больше ничего не помню.
– Хорошо, ну а какие-то подозрения у вас есть?
– Никаких, если бы были, то обязательно бы рассказала.
– Похоже, от вас больше ничего внятного мы не добьемся, – медленно произнес Шумилин.
– Я рада бы помочь, но… – развела она руками.
– Помните, вы мне говорили об увлечении Переверзева магией?
– Да, вы нашли этому доказательства?
– Нашел, пойдемте со мной.
Он провел ее по длинному коридору и завел в небольшую комнату. На столе были разложены странные предметы.
– Это что, колдовские атрибуты? – ляпнула Кася первое, что пришло в голову. Во всяком случае, вырезанные из дерева фигурки – две козьи ножки, перевернутый крест с подставкой в виде черепа, странный инструмент из меди, чем-то похожий на старинную астролябию, и две засохшие лягушки в колбочках, – вызвали у нее только такую ассоциацию.