Священный ужас

Мэрфи Уоррен

— Ты никогда не был ничьим верным подданным.

— И я, точно так же, как и ты, исполненный верноподданических чувств, был принужден открыть ему информацию о старинных преданиях под давлением, заметь.

— Да уж, принужден — как младенцев принуждают мочиться, — заметил Римо.

— И я сказал императору Смиту, что в хрониках Синанджу рассказывается о родословной этого — как его — Всеблагого Владыки.

— На тот случай, если одной лжи окажется недостаточно для бесплатной поездки домой, ты придумал еще одну.

— И император Смит спросил меня,

не помню ли я, что там говорится.

— И ты сказал, что не помнишь, но стоит тебе лишь раз взглянуть, как сразу вспомнишь все?

— Да, кажется, так все и было. Иногда память подводит меня. Ты ведь понимаешь.

— Я понимаю, что сначала мы поедем в Сан-Диего и посетим отделение Миссии.

Чиун начал бормотать по-корейски что-то о людской неблагодарности и о том, что только самый бессердечный человек может отказать умирающему в его просьбе о поездке на родину.

— Ты умираешь, папочка? — спросил Римо, в изумлении выгнув бровь.

— Мы все умираем, — ответил Чиун. — Смерть — это всего лишь служанка жизни.

— Я так и думал, — сказал Римо.

Они вернулись к машине. Смит дремал — его усталое лицо выглядело совершенно умиротворенным.

— Это был наш клиент, — сообщил ему Римо.

— Вы нашли какую-нибудь ниточку?

— Она ведет в Синанджу, — быстро сказал Чиун.

— С остановкой в Сан-Диего, — добавил Римо.

— Хорошо, — удовлетворенно произнес Смит. — Самое неприятное неизвестность, и это дело меня пугает, так как я совершенно не представляю себе, что именно должно случиться. Вам удалось получить хоть какой-то намек?

— Просто — что-то грандиозное.

— Мне кажется, я читал пророчества Всеблагих Владык древности, — начал Чиун. — Я не очень точно помню, но там говорилось, что настанет время и произойдет бедственное... дайте-ка вспомнить... бедственное бедствие, и начнется оно вскоре после того, как будет решено, что оно должно случиться. Вот все, что я помню. Остальное — в Синанджу.

— Знаете, мы могли бы забросить вас самолетом прямо в Синанджу хоть завтра, — задумчиво произнес Смит.

— Достаточно подлодки, — отказался Римо. — Но сначала — визит в Сан-Диего.

— Чиун лучше разбирается в подобных вещах. Вы должны его слушаться, — наставительно изрек Смит.

— А я лучше разбираюсь в Чиуне. Вы должны слушаться меня, — парировал Римо. — Мастер Синанджу знает то, что он предпочитает знать. Но то, чего он предпочитает не знать, иногда имеет куда большее значение.

— Не понял, — сказал Смит.

— Римо просто троекратно выразил свои верноподданические чувства, объяснил Чиун.

Он был страшно зол на своего ученика. Императорам нельзя рассказывать об истинном положении дел.

Глава 4

Великий Всеблагой Владыка, Шрила Гулта Махеш Дор, избранник Вселенной, рожденный от того, что было рождено раньше и будет рождено в будущем, сидел и выслушивал предостережения своих жрецов и гуру — старших жрецов. Он сидел на золотых подушках трона и склонял свое ухо то к тому, то к этому рассказу о том,

что беспокоит его преданных. Выслушивал сообщения женщин и мужчин о том, что тот преданный потерялся, а этот был убит. Выслушал предостережения, пришедшие с Востока. Он выслушал и просьбы отложить — хотя бы на один год — свой грандиозный план, о котором он иногда говорил и который, как все знали, должен был скоро осуществиться.

Женщины с бритыми головами, и женщины, на головах у которых осталась всего одна косичка, и женщины с рассыпавшимися по плечам пышными волосами прижались лбами к мозаичному полу. Чарующие благовония поднимались из серебряных чаш, украшенных рубинами. Мозаичный потолок был покрыт новыми цветочными узорами.

И тогда заговорил сам Всеблагой Владыка:

— Честно говоря, вся эта брехня меня не интересует. Хотите знать мое мнение — так получайте.

Писклявый голос пятнадцатилетнего мальчишки срывался, круглое лицо блестело от пота, жиденькие усики едва пробивались над пухлыми детскими губами.

— О Великий Избранник, о Совершенство, не отворачивайте своего совершенного лица от нас. Пусть Ваше Совершенство прислушается к нашим мольбам, — произнес человек с темным изборожденным морщинами лицом человек из племени иллибад, обитавшего в горах.

Когда-то он вместе со своими братьями спустился с гор, чтобы служить отцу Всеблагого Владыки, а теперь служил сыну, ибо разве не несет в себе сын дух своего отца, и разве не совершенен этот дух — дух направляющий, дух, дарующий наслаждение, зримое воплощение той силы, которая позволяет сообществу преданных жить, процветать и разрастаться. Особенно разрастаться.

— Прислушайтесь еще раз, — сказал этот человек.

— Прислушайтесь, прислушайтесь, прислушайтесь, — нараспев повторили все собравшиеся.

— Ладно, как там тебя, давай послушаем еще раз, — сказал Шрила Дор темнокожему человеку, имевшему ранг гуру. Сколько Дор себя помнил, этот старый зануда всегда вертелся под ногами, и Владыке до смерти осточертели его идиотские советы. — Давай выкладывай, как там тебя.

— Разве не написано, что существует три доказательства нашей истинности?

— Послушай, крошка, я командую этим заведением. И нечего мне излагать азы. Я — Великий Всеблагой Владыка.

— Во-первых, — продолжал гуру, воздев руки над головой, — это доказательство бытия. Есть то, что существует. Мы существуем. Это первое доказательство.

— Это доказательство равно годится и для Диснейленда, и для Тадж-Махала, — пробормотал Дор, ни к кому конкретно не обращаясь. Его глаза остановились на белой шее девушки, которая своим письмом заманила сюда этого черного баптиста, Пауэлла. Почему имя этого человека преследует его? Из всех священников, побывавших здесь, из всех людей, с которыми ему доводилось встречаться, он запомнил имя этого. Он взглянул на шею девушки и вспомнил преподобного Пауэлла, а потом, взглянув на контуры юных бедер, обтянутых розовым сари, подумал, что неплохо бы еще разок переспать с этой — как там ее.