Святая дорога
Шрифт:
Это один из самых красивых храмов Китай-города; его изящный верх как бы царит над окружающими, по большей части заурядными зданиями".
После реставрации Богоявленский собор вновь "царит" над окружающими зданиями. Причем если прежде с ним могли соперничать, отвлекая внимание, другие церкви и колокольни Никольской, то сейчас они почти все снесены.
Богоявленский стал одним из первых московских соборов, в который была вселена советская организация. Этой организацией оказалась обосновавшаяся в монастыре в начале 1920-х годов Ассоциация художников революционной России - АХРР, ядро будущего Союза художников СССР.
"Я занял комнату, похожую на склеп, в трапезной церкви Богоявленского
– Рядом была большая комната, где три художника-ахрровца: я, Н.Котов и Карев, поставили свои холсты. В другой комнате в три аршина жил скульптор Сергеев, ему с женой тоже негде было приткнуться в Москве. За комнаты мы никому ничего не платили, помещение числилось за АХРРом... Здесь же проводились наши первые собрания и здесь же был клуб АХРРа. Через год это помещение пополнилось молодыми художниками-беспризорниками, и, поставив двадцать коек в ряд, мы прожили там четыре года.
В моей комнате никто жить не решался, были сырость и затхлый запах, шедший снизу из склепа, где лежали кости сына Меншикова и князя Голицына, министра просвещения при Александре I. Через церковную дверь была комната, где четыре года жил первопечатник Иван Федоров, а еще раньше, при Иване Калите, двадцать семь лет провел иноком митрополит Алексей, столп зачинавшегося великого Московского княжества.
За стеной моей комнаты была еще церковь, там совершалась служба; засыпая, я слушал распевы тропарей и кафизмы. В церкви были две скульптуры Гудона. На дверях трапезной мы повесили плакат: "Студия АХРРа". Рядом в комнате жил иеромонах отец Иван, большой, полный, одутловатый. Он ходил с ключами и сумрачным взглядом окидывал нас, художников, которые разогревали на железной печке чай, и иногда сибиряк Котов на мраморном полу неподражаемо изображал танец сибир-ского шамана. Впрочем, мы плясали в церкви не потому, что боролись с религиозными предрассудками, а потому, что на мраморном полу в большой комнате зимой нам было здорово холодно.
Через год умер монах Иван. Хоронили его все московские архиереи и патриарх Тихон. Человек тридцать духовенства ходили перед алтарем в византийских мантиях, они кланялись друг другу по чину, пели древними напевами и все были похожи на странных ночных птиц, которые не в меру суетятся перед рассветом. В церкви было десять старух и пять стариков. И эта пышность обряда была похожа на багряный закат над черным вспаханным полем.
Иногда в нашу мастерскую по нечаянности забегали богомольные старушки, они даже не охали, а молча пятились в дверь, увидя на наших картинах не крылатых ангелов, а суконные шлемы красноармейцев".
Рассказ П.А.Радимова интересен тем, что наряду с яркими бытовыми зарисовками он пересказывает легендарные предания, например, о пребывании Ивана Федорова в Богоявленском монастыре. Возможно, автор слышал их от последнего монаха монастыря Ивана, так как Радимов, происходивший из семьи священника и сам окончивший семинарию, мог найти с ним общий язык.
На самой Никольской улице в лавках, с лотков и вразнос шла бойкая ярмарочная и красочная розничная торговля, иной вид имели внутренние дворы, также отданные торговле. Сейчас многочисленные мрачноватые торговые здания конца XIX - начала XX века, которыми эти дворы застроены, заняты бесчисленными конторами и учреждениями. Но в этих ныне малолюдных дворах, образующих сложный лабиринт, еще витает дух российского дореволюционного купеческого капитала, известного по мемуарам и произведениям писателей начала века, ставшими уже классикой.
"Тут ворочают огромными капиталами в сотни миллионов рублей, описывает внутренние дворы Никольской П.И.Богатырев, - это центр всероссийской торговой
За Богоявленским переулком вдоль Никольской тянется длинный трехэтажный дом со сплошными магазинами на первом этаже, с несколькими въездными воротами, через которые видны дворы, застроенные складскими и конторскими корпусами. Это так называемое Чижовское подворье, построенное в 1852 году купцом и промышленником Ф.В.Чижовым. Тогда этот комплекс зданий, соединявший в себе торговые помещения - лавки, склады, конторы, гостиницы, был одним из самых крупных в Москве и внушал удивление своими размерами.
Как наглядный пример роста русского капитала привел его М.Е.Салтыков-Щедрин. Герой одного из его рассказов, приехав в Москву в 1850-е годы, после долгого отсутствия, отмечает: "Я понял, что Москва уже не прежняя. На Никольской появилось Чижовское подворье..."
Ф.В.Чижов действительно был предприниматель нового поколения: дворянин, профессор математики, человек государственно мыслящий, понявший роль развития железных дорог и на их акциях составивший свое миллионное состояние, он, кроме того, был ценителем и коллекционером живописи. В круг его близких знакомых входили писатели и художники, в том числе Н.В.Гоголь и А.И.Иванов.
Чижов был ярким и глубоким мыслителем, он создал оригинальную концепцию исторического развития России, много выступал в печати с публицистическими статьями, очерками. В конце 1840-х годов московские славянофилы намеревались издавать свой журнал. Его главным редактором должен был стать Чижов. Издание журнала не состоялось, но Чижов попал под подозрение. Будучи за границей, он посетил Рим, Париж и побывал в южно-славянских землях. По возвращении в Россию, на границе, его арестовали и доставили в Петербург в Третье отделение. Чижова допросили о его взглядах, поинтересовались, с кем он встречался за границей, что думает насчет объединения славянских земель, не является ли носимая им борода знаком принадлежности к тайному сообществу. Никаких обвинений против него не выдвинули, но запретили жить в столичных городах и печатать что-либо без дозволения цензуры Третьего отделения. Впоследствии оказалось, что его подозревали в том, что он ездил в славянские земли эмиссаром московских славянофилов, участвующих в заговоре южных славян против австрийского владычества.
Чижов поселился в Киеве и, осуществляя на практике свою идею создания национального предпринимательства, арендовал имение и занялся шелководством. В конце 1850-х годов он возвращается в Москву, и здесь его предпринимательская деятельность принимает широкие размеры.
В энциклопедическом словаре Брокгауза и Эфрона Чижов характеризуется как крупный деятель эпохи русского экономического возрождения после Крымской войны, когда "крупное промышленное торговое движение в Москве является окрашенным в национальный цвет, крупные предприятия основываются по патриотическим соображениям".