Святая Русь - Сын Александра Невского
Шрифт:
– Всё, что в моих силах, я уже сделал. Ныне всё в руках Божьих.
И княгиня принялась горячо молиться. Всю неделю она неотлучно провела у постели умирающего сына, говорила ласковые слова, сама поила настоями и отварами из пользительных трав, и молилась, молилась. И всемилостивый Господь услышал ее: сын вышел из тяжкого недуга и вскоре поправился. Мария целиком предалась богоугодным делам. С выздоровлением Глеба, она объезжает монастыри, раздает милостыню бедным, убогим и сирым, вносит вклады в храмы и обители, продолжая неустанно благодарить Спасителя…
Удивительную женщину послал Бог Ростову Великому!
* * *
Борис Василькович, отстояв заутреню
Борису Васильковичу не хотелось отрывать Марию Михайловну в такие творческие минуты, и он уже осторожно толкнул дверь, дабы неслышно выйти, но княгиня услышала тихий скрип и обернулась к сыну.
– Ты что-то хотел, Борис?
– Да, матушка. Прости, что отвлекаю тебя, но дело мое важное.
Княгиня закрыла серебряной крышкой черниленку, отложила остро заточенное гусиное перо и пересела в кресло, приглашая сына присесть на лавку, покрытую ярким персидским ковром. Посмотрев на Бориса острым, схватчивым взглядом, молвила:
– Чую, не ростовские дела тебя тревожат, а державные.
Борис Василькович не раз поражался материнской проницательности.
– Истинно, матушка. Литва, немцы и свеи не дают покоя.
– Я так и подумала. Не зря мы посылали Неждана Ивановича к Дмитрию Переяславскому. У того - отцовская жилка. Особый счет и с немцами, и со свеями. Любо мне, что и ты в стороне не остаешься. Вот так бы каждый князь о Руси озаботился.
– А Ярослав и в ус не дует. Пирами да охотой тешится. Будто и не ведает, что ворог, разбив Новгород, может и на Ростово-Суздальские земли обрушиться.
– Может, - глаза Марии Михайловны посуровели - На великого князя надежда худая. Жди от волка толка. Надо немедля князей поднимать.
– Вот и я о том, матушка. Не худо бы с князем Дмитрием встретиться.
– Самое время, Борис.
– Да вот не ведаю - послать за ним или самому в Переяславль ехать… Но пристало ли старшему князю юноте кланяться? Бояре наши горды и спесивы, насмешничать станут.
– На спесивых бояр оглядываться?
– резко произнесла княгиня и поднялась из кресла.
– Да они привыкли на перинах отлеживаться да богатством своим кичиться. Вспомни нашего Бориса Сутягу. А таких немало. Для них за державу биться - кость в горле. Это они в своих хоромах храбрецы, а как за меч браться - не суйся в волки с телячьим хвостом. Всегда они такие. Кривое веретено не выправишь. А ты всё, никак, на бояр оглядываешься.
На укорливые слова матери Борис не обиделся, хотя на бояр он не шибко-то и оглядывался. Напротив, правил Ростовской землей самовластно. А ценил он одного лишь Неждана Корзуна, коего любили и Василько Константинович, и княгиня Мария. Не насмешек бояр он опасался, нет. Не хотел уронить в глазах других князей своего достоинства.
– Не о боярах речь, матушка. Признаюсь, честолюбие грызет.
– Рюрикович. Потомок Владимира Мономаха и Ярослава Мудрого, - сдержанно улыбнулась Мария Михайловна.
– Честолюбивых людей я никогда не порицаю. Они достигают высоких целей. Лишь бы не захлестывало чванство и высокомерие. Это уже пороки. И добро, сын, что от этого тебя
– Да я и не задираю, матушка. Завтра же поеду в Переяславль.
– Вот и добро… А теперь давай подумаем, что ты скажешь князю Дмитрию.
Беседа матери и сына затянулась.
Г л а в а 19
СОВЕТ КНЯЗЕЙ
Гонец мчал к Ярилиной горе, ведая, что молодой князь Дмитрий всё свое летнее время, по примеру отца, проводит в городище Александра. Но князя в терме не оказалось. Приняла посла вдова Невского, княгиня Васса Святославна.
Гонец, молодой проворный дружинник в вишневом кафтане и белых сафьяновых сапогах с серебряными подковками, снял алую шапку, отороченную бобром, и, низко поклонившись Вассе Святославне, доложил:
– Завтра к князю Дмитрию Александровичу прибудет князь Ростовский Борис Василькович.
Крупные карие глаза бывшей великой княгини заметно оживились.
– Сам князь Борис Василькович?.. Отрадно слышать. Немедля пошлю к Дмитрию вестника.
Князь Дмитрий еще четыре дня назад вывел всю свою дружину в «чисто поле» и проводил с ней учения, разделив войско на две половины. Первая - русичи, другая - «ливонские крестоносцы», вооружив последних рыцарскими доспехами. Доспехи изготавливать не пришлось: после взятия Дмитрием города Юрьева (Дерпта), он привез в Переяславль целый обоз железного рыцарского облачения: копья, латы, прямоугольные щиты, длинные обоюдоострые мечи и причудливые шеломы с узкими щелями для глаз и стальными рогами - знаками наиболее знатных крестоносцев. «Сеча» шла по тем же правилам, примененным Александром Невским на Чудском озере. Единственно чего не доставало - озерного льда, - но ливонцы ходили «свиньей» в любой время года. Во главе «рыцарей» в «магистрах» ходил ближний боярин Ратмир Вешняк, в челе русичей - сам Дмитрий. Он заставлял воинов биться по несколько часов кряду и почти в полную силу. Некоторые дружинники уставали и слезали с коней, дабы передохнуть, но князь останавливал их суровым окриком:
– В сечу! Битвы, порой, длятся с утра до ночи. В сечу!
Дмитрий не только умело использовал ратный опыт отца, но и применял новинки, о коих Русь еще не ведала. В самый разгар битвы он отдавал приказ своей половине дружины на отступление. «Немцы» начинали преследование, но на них неожиданно нападали с тыла и флангов, спрятавшиеся за угорами и в лесу, скрытые полки русичей, а отступавшие дружинники вдруг резко поворачивали коней - вправо и влево. «Немцы» же, не успев перестроиться, натыкались на «железный чеснок», густо натыканный на поле брани. Сейчас чеснок был деревянным, изготовленным плотниками из дубовых плах, но и то некоторые кони, натыкаясь на неожиданное препятствие, сбивались с галопа, спотыкались, а то и вовсе падали.
– А что будет, когда подлинный чеснок воткнем!
– довольно говорил, разгоряченный сечей Дмитрий.
Применял он и другие новинки, кои сыграют добрую службу в не столь уж и далеких битвах с иноземцами.
Ночами Дмитрий обходился без шатра, стараясь походить на князя Олега, кой еще в девятом веке ходил на печенегов и ночевал в степи под открытым небом, положив голову на седло. Приучил князь к такой же ночевке и своих дружинников, хотя августовские ночи были довольно прохладны.
Некоторые «княжьи мужи» из старших дружинников ворчали, но Дмитрий пресекал всякие сетования: