Святая Русь. Историческая миссия, национальная идея, форма правления
Шрифт:
Булгаков говорит, что Бог сотворил мир из Своего собственного существа, вне Себя положенного. Здесь о. Сергий прибегает к библейскому понятию Софии – премудрости Божией, которая тождественна природе, усии Божией. И эта София Божественная, положенная вне Себя творческим актом Божьим, становится Софией тварной, она и есть основа тварного мира. Ее тварность заключается в ее положении во время и становление. София тварная проявлена в потенциях бытия, которые, как семена, посеянные в землю, должны прорасти, но возможность их прорастания и качество роста впрямую связаны с самоопределением и деятельностью человека – ипостаси Софии тварной. «Земля» и «мать» – ключевые определения материи у Булгакова, выражающие ее зачинающую и родящую силу, ее плодотворность и плодоносность. Земля «насыщена безграничными возможностями»; она есть «всематерия, ибо в ней потенциально
Булгаков исследует философские основы языка и в другой книге того же периода – «Философии имени», посвященной апологии имяславия и родственной аналогичным апологиям Флоренского и Лосева. Из соответствия выводится классификация философских систем, позволяющая увидеть в их главных видах различные монистические искажения догмата троичности, который исключает монизм и требует полного равноправия, единосущия трех начал, соединенных в элементарном высказывании («Я есмь сущий») и понятых как начала онтологические. В итоге история философии предстает как история особого рода тринитарных ересей. Булгаков делает вывод, что адекватное выражение христианской истины принципиально недоступно для философии и достижимо лишь в форме догматического богословия [10].
В отличие от софиологии Соловьёва и Флоренского, где София Премудрость Божия есть начало, посредствующее меж Богом и миром, «мир в Боге», предвечно сущее в Боге собрание идеальных первообразов всего сущего, – София в изложении Булгакова не есть начало, наряду с Богом, а есть сама природа Божья, усия, Сущность Триединого Бога: «Божественная София есть … природа Божия, усия, понимаемая … как раскрывающееся содержание, как Всеединство» (Агнец Божий, с. 125). Таким образом, она не является четвертой ипостасью, в чём обвиняли о. Сергия, и в то же время может быть отождествлена с каждой из ипостасей Святой Троицы, потому что она и есть единая природа Божья, жизнь Пресвятой Троицы [12]. София может быть отождествлена с Логосом, поскольку она есть Премудрость; она может быть отождествлена с Духом Святым, поскольку она есть Слава и Красота Божья, она может быть отнесена к Отцу, поскольку она есть мир Божий. Но София не является ипостасью, Лицом, хотя насквозь личностна, пронизана лучами Святой Троицы. По аналогии с миром Божьим создан и мир тварный: он также имеет природу, Софию тварную и ипостась, Адама, многоединую человеческую личность, которая была создана по образу Божьему.
Ключевым понятием в богословии о. Сергия является Богочеловечество Христово и наше богочеловечество. Для о. Сергия принципиально важным становится раскрытие Халкидонского догмата через положительное соотношение двух природ во Христе, которое основывается на тождественности Софии Божественной и тварной: «Будучи тождественны по основанию, они различны по способу своего бытия», – пишет он. Положительное соотношение природ во Христе открывает и перед человеком путь обожения.
В согласии с концепцией Богочеловечества он развивает учение о мировом процессе, который во всей целокупности, от акта творения, через пребывание в падшести и до финального Преображения, представляется как «Богочеловеческий процесс», воссоединение твари с Богом. Раньше и полнее всего у Булгакова развито учение о хозяйстве, в сферу которого включается и экономическая, и научно-техническая деятельность человека. Отражая двойственную природу падшего бытия, хозяйство совмещает в себе свободный творческий «труд познавания и действия», в котором раскрывается софийность мира, и «рабство ничто», служение рожденной падением природной необходимости. Важное место в Богочеловеческом процессе принадлежит искусству. Булгаков трактует его как способность увидеть и показать софийность мира, ибо одно из главных имен Софии Красота. Но как всё в падшем бытии, искусство несет и печать ущербности: оно стремится и не может стать теургией, действенным преображением мира. Аналогично анализируются феномены пола, творчества, власти и другие: Булгаков усматривает всюду как софийное, благое начало, так и печать падшести, небытия. В последние годы сюда присоединяется анализ «последних вещей», смерти (Софиология смерти // Вестн. РСХД. 1978, № 127; 1979, № 128) и конца мира (эсхатология «Невесты Агнца») [10].
Рассматривая мир под знаком динамики, процесса, учение Булгакова
«Наиболее выражает мою метафизику книга «Опыт эсхатологической метафизики». Моя философия есть философия духа. Дух же для меня есть свобода, творческий акт, личность, общение любви. Я утверждаю примат свободы над бытием. Бытие вторично, есть уже детерминация, необходимость, есть уже объект. Может быть, некоторые мысли Дунса Скота, более всего Я. Беме и Канта, отчасти Мен де Бирана и, конечно, Достоевского как метафизика я считаю предшествующими своей мысли, своей философии свободы». – Самопознание, гл. 11.
Во время ссылки за революционную деятельность Бердяев перешел от марксизма («Маркса я считал гениальным человеком и считаю сейчас», – писал он позднее в «Самопознании») к философии личности и свободы в духе религиозного экзистенциализма и персонализма.
В своих работах Бердяев охватывает и сопоставляет мировые философские и религиозные учения и направления: греческую, буддийскую и индийскую философию, каббалу, неоплатонизм, гностицизм, мистицизм, космизм, антропософию, теософию и др.
У Бердяева ключевая роль принадлежала свободе и творчеству («Философия свободы» и «Смысл творчества»): единственный источник творчества – свобода. В дальнейшем Бердяев ввел и развил важные для него понятия:
• царство духа;
• царство природы;
• объективация – невозможность преодолеть рабские оковы царства природы;
• трансцендирование – творческий прорыв, преодоление рабских оков природно-исторического бытия.
Но в любом случае внутренняя основа бердяевской философии – свобода и творчество. Свобода определяет царство духа. Дуализм в его метафизике – это Бог и свобода. Свобода угодна Богу, но в то же время она – не от Бога. Существует «первичная», «несотворенная» свобода, над которой Бог не властен. Эта же свобода, нарушая «Божественную иерархию бытия», порождает зло. Тема свободы, по Бердяеву, важнейшая в христианстве – «религии свободы». Иррациональная, «темная» свобода преображается Божественной любовью, жертвой Христа «изнутри», «без насилия над ней», «не отвергая мира свободы». Богочеловеческие отношения неразрывно связаны с проблемой свободы: человеческая свобода имеет абсолютное значение, судьбы свободы в истории – это не только человеческая, но и Божественная трагедия. Судьба «свободного человека» во времени и истории трагична.
Наличие содержащейся параллели с упадком античного мира в «Новом средневековье» Бердяева отмечает Сергей Крих: у Бердяева конец «современной античности» (мира XIX века, викторианской эпохи, русского классицизма и так далее) виделся как трагический путь к очистившемуся обществу.
1.2. Россия – «сосуд» для сохранения православной веры
Для полного осознания исторической миссии России совершенно не достаточно хорошо знать ее историю, ключевые этапы развития, культуру, традиции и многое другое, что позволяет понять любое крупное государственное образование. Даже изучив в достаточной мере все эти вопросы, понять душу России, а тем более осознать ее историческую миссию будет невозможно, если не принять православие (истинное христианство) как откровение, данное человечеству Богом. Только через осознание всем сердцем, душой и умом истинности православной доктрины можно приблизиться к пониманию той мессианской роли, которая была много веков назад возложена Богом на Русь. Вполне очевидно, что после ослабления Византийской империи все функции по сохранению в долгосрочном плане православной веры перешли именно к Древней Руси. Вероятнее всего, эта миссия для России будет вечной и ей (России) на этом нелегком, но Богоданном пути придется столкнуться со многими сложностями, которые только лишь будут укреплять общий дух как самой России, так и ее граждан.
Итак, в чём же заключается историческая миссия России? Почему часто Святую Русь называют отдельной цивилизацией с особой исторической миссией? Ниже в меру сил и возможностей автора будут частично даны ответы на эти и другие не менее важные вопросы, которые волнуют значительную часть не только российских граждан, но и всех тех людей, которые исповедуют православную веру и кому не безразлична судьба не только России, но и всего человечества.
В моём стихотворении «Возрождение» есть такие строки: