Святая сестра

Лоуренс Марк

Зоул позволила им немного отдохнуть. Нона рухнула на подветренную сторону скалы. Она съежилась там, дрожа, и уставилась на Скифроул, бесконечно тянущийся на восток. Земля лежала зеленой и серой, затененная несущимися облаками и еще более окрашенная слухами о жестокости ее жителей. Если верить историям, их королева была чудовищем, гораздо более темным, чем Шерзал.

Несколько лет назад Сестру Чайник послали в Скифроул, чтобы узнать секреты королевы Адомы. Она рассказала Ноне историю своей миссии, передав в тот раз образы по связующей их нить-связи. Разделенные

таким образом картины событий очень поражают и часто горят так же ярко, как собственные, пока не становится трудно отличить их от подлинных воспоминаний.

Чайник была не первой и не последней Серой Сестрой, которую послали в столицу Адомы, но она подошла ближе к королеве, чем любой другой член ордена за долгое время. Достаточно близко, чтобы стоять вместе с придворными в обличье ной-гуин и слушать, как королева обращается к своим вельможам.

Среди сверкающих толп, собравшихся под золоченой крышей дворца, Чайник видела с полдюжины самых страшных Путь-магов Скифроула, стоявших плечом к плечу со знатью. Каждый из этих полно-кровок квантал носил золотой медальон, отмечающий их как членов Кулака Адомы, организации магов из кванталов и марджалов, чья репутация была известна далеко за пределами как Скифроула, так и империи. Говорили, что при ударе Кулака Адомы дрожал даже лед.

Их предводитель, Йом Рала, стоял перед троном на первой ступени возвышения, на самом почетном месте. Чайник описала его как мужчину, похожего на жеваную палку, с пристрастием к алым нарядам.

— Он может выглядеть слабым и глупым, — сказала Чайник, — но, когда он смотрит в твою сторону, кажется, что он знает все твои секреты, и там, где он ступает, земля дымится. Я молю Предка, чтобы войны Скифроула на востоке держали Кулак на границах Альда, а не на наших!

Адома говорил о западе и о судьбе Скифроула, претендующего на побережье Марна.

Нона видела королеву глазами Чайник. Высокая женщина, с грубым лицом, крепкая, передающая ощущение физической силы, едва сдерживаемой энергии. Черные волоса, пенистая масса кудрей, удерживаемых золотыми обручами, бледная кожа в пятнах и прожилках, словно натертая свежими чернилами. В Скифроуле говорили, что она принесла себя в жертву. Чтобы обрести силу и привести свой народ к победе, Адома бросила вызов черному льду и была им отмечена.

Враги Адомы называли ее безумной, пьющей кровь, жестокой сверх всякой меры, готовой подвергнуть любой пытке, какую только может придумать воображение. Ее люди называли ее беспощадной, безжалостной, рожденной, чтобы отдать всю длину Коридора в их распоряжение.

Однако когда она заговорила, обращаясь к своему двору на текучем языке Скифроула, Чайник нашла, что она вполне четко и разумно выражает свои мысли.

— Если бы я была жителем Скифроула, я бы пошла за ней, — сказала Чайник. — И она права. Лед надвигается на нас, и как еще нам жить, как не продвигаться на восток или запад? Мир жесток, наш выбор суров, и каждая альтернатива ведет к чьей-то смерти. У меня есть только одно возражение — она планирует проложить путь через нас.

Какими

бы вдохновляющими ни были ее речи, истина о Бой-королеве лежала в черном льду, в том ужасном месте, где даже Чайник сбилась с пути и откуда, как говорили, Адома получила свою силу. Чайник не делилась воспоминаниями об этой тьме, только убеждением, что из нее не может выйти ничего, кроме зла.

Зоул взглянула на облако, вздымающееся всего в сотне футов над ними, и двинулась дальше:

— Идем.

— Я видела его. Дьявола... — Нона не собиралась ничего говорить. Может быть, вид черного льда навел ее на эту мысль: — Я видел его у тебя на запястье, когда ты вылезла на дорогу.

Зоул остановилась на один удар сердца, затем продолжила спускаться:

— Не думаю, что во мне остался кто-то еще.

— Еще? — Нона поспешила за ней, стиснув зубы под напором корабль-сердца.

— Похоже, чтобы полностью очистить нас, потребуется по корабль-сердцу каждой крови. Или, может быть, это нужно только мне.

— Очистить? О чем ты говоришь? — Нона поскользнулась, одна усталая нога зацепилась за другую, и она упала. Она цеплялась за этот момент, но, хотя и проваливалась сквозь патоку, все равно падала, ее руки были слишком далеко от любой поверхности, чтобы спасти ее.

— Осторожнее. — Зоул с быстротой хунска бросилась к ней и поймала ее запястье.

Нона высвободилась и безмолвно поползла прочь от корабль-сердца, огонь которого горел в ее крови.

— Неужели ты думаешь, что во всей необъятности льдов их больше нет? — Зоул мотнула головой в сторону своего рюкзака. — Ни одного из ваших «корабль-сердец»? Ты думаешь, что они существуют только на этой узкой полоске Абета, где все еще растет зелень?

— Ну... — Нона об этом как-то не задумывалась. — Но лед покрывает...

— Есть пути вниз. А лед-племена — потомки тех, кто отказался бежать перед его наступлением, потомки людей, которые ходили по зеленому лику Абета тысячи лет назад. Они забрали свои сокровища с собой на лед.

Зоул двинулся дальше, и, казалось, целую вечность Нона только и могла, что не отставать от нее. Лед-девушка остановилась там, где из трещины в скале сочилась струйка ледяной воды.

— Пей. — Она начала наполнять мех водой.

Нона обнаружила еще меньшую струйку, стекающую с выступа, и встала под нее с открытым ртом. После нескольких глотков она отступила:

— В тебе сидит дьявол, один из этих… ты назвала их клаулату?

— У тебя под кожей был клаулату, Нона Грей, эхо Пропавших. Это, — она раскрыла ладонь, и та стала алой, — раулату, он не из Пропавших. Это эхо меня.

— Я не понимаю.

Зоул прищурилась, глядя мимо Ноны на склоны над ней.

— Облака замедлили их не так, как я надеялась. Они снова нашли нас. — Она повернулась и спрыгнула вниз, приземлившись на огромный валун в двадцати футах ниже выступа, по которому тек ручеек Ноны.