Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении
Шрифт:
Но не сразу страх Божий достигает совершенства, ибо он сначала бывает рабским, потом наемническим, а наконец, приходит и сыновний.
Новоначальный страх необходим и сопутствует пробуждению грешника, но он действует мучительно и наводит боязнь казни за грех. Но такой страх, как состояние переходное, не удерживается в душе при совершенствовании человека и лишь временами находит для обуздания действующих страстей.
Страх совершенных отличается от страха новоначального, ибо он вместе с преуспеянием христианина в жизни по Богу изменяется, становится все чище и чище.
Воспитанию страха Божия содействует богомыслие, «ибо страх Божий есть сам по себе постижение благоговейною мыслию и восприятие чувством бесконечных Божиих совершенств и действий» [116, с. 19). Память о смерти и Страшном суде тоже возгревает и оживляет действие страха.
Совершенный страх есть дар Божий, который посылается человеку, когда он просит постоянно помощи Божией в своих трудах и старается, чтобы и в своей жизни ни в слове, ни в деле, ни в помышлении не допустить ничего оскорбительного для Бога, а ходить во всех заповедях и оправданиях Божиих непорочно.
В сыновнем страхе нет мучения и боязни, «он есть благоговейное, трезвенное, отрезвляющее и освежающее чувство, точно утренний ветерок» [41, с. 880).
Для совершенных христиан, то есть истинноблагочестивых, страх Божий — не только отличительное свойство, но хранение его поставляется им в обязанность: «Бойтеся Господа вси святии Его» (Пс. 33,10). «Работайте Господеви со страхом и радуйтеся Ему с трепетом» (Пс. 2,11), — говорит Псалмопевец. Все, проходившие степени совершенства, существенным условием к тому, а вместе могущественнейшим средством признают сей благоговейный страх.
Страх Божий является источником всякого добра в человеке и основой внутреннего строя духовной жизни, и, как творческая сила, он воссоздает «прекрасный порядок — космос духовный» [91, с. 58]. «Держите страх Божий — корень всего доброго, — наставляет епископ Феофан, — и ни на минуту да не отходит он от сердца вашего. Как свеча пусть горит и освещает все помыслы и все внутренние изгибы сердца вашего. Он научит вас ходить осторожно, всякое дело делать, как дело Божие» [138, с. 189–190].
Но совершенный страх Божий появляется после укоренения в сердце других христианских добродетелей, рождается по вкушении любви и пребывает в неразрывном союзе с нею, то освещая, то согревая дух наш. Поэтому взойти к нему и укоренить навсегда в духе есть обязанность, ибо в нем только и есть истина стояния твари пред Лицем Творца.
Страх Божий есть ангельское чувство, ибо и «Ангелы со страхом и трепетом всегда предстоят Богу, — и чем выше они, тем сии чувства живее» [96, с. 375].
Любовь к Богу
Слово «любовь» — самое всеобъемлющее, жизнеутверждающее и высокое из всех человеческих слов. Им называется высшая из христианских добродетелей, им именуется и Сам Бог — «Бог Любы есть» (1 Ин. 4,8).
Будучи Любовью, Бог и нам заповедует любовь как первую и наибольшую заповедь и как необходимое условие благодатного единения и с Ним
В слове Божием заповедуется человеку любить Бога всем сердцем, всей душой, всею мыслью и заповедь о любви к Богу поставляется первой и большей.
Характерной особенностью добродетели любви является непременное сочетание любви человека к Богу и Бога к человеку.
По учению епископа Феофана Затворника, христианская любовь «есть теплое, мирное, благожелательное, живое приснодвижущееся и радостнотворное расположение» [38, с. 740], в котором христианин, услаждаясь Богом, как высочайшим благом и совершенством, стремится уподобиться Ему через исполнение святой воли Его и достигнуть блаженного соединения с Ним.
Любовь к Богу проявляется в жизни человека как расположение, «твердое, глубоко укорененное, существенно неотъемлемое, как, например, дыхание или биение сердца» [38, с. 741], постоянное намерение угодить Богу через стремление ко всему доброму и богоугодному, через деятельную любовь к нашим ближним и через отвращение от всего богопротивного.
Любовь, которая является природным расположением человеческого сердца и принадлежит к числу наших естественных свойств, находится в греховном повреждении, объемлющем весь род человеческий, все существо и свойство каждого человека. «Любовь, — говорит святой Исаак Сирин, — есть остров отрадный, как рай сладости. Чтобы достигнуть его, надо переплыть море страстей» [120, с. 63].
Где господствуют страсти, там нет места любви. По мере очищения сердца зреет и любовь к Богу. «Искорените прежде злые древа страстей, — наставляет преосвященный Феофан, — и на месте их возрастет одно многоветвистое древо, дающее цвет и плод любви» [38, с. 741].
Чистая любовь к Богу есть венец совершенств в богоугождении; она может являться только целью, к которой нужно стремиться и которая достигается только в конце трудов.
Любовь есть плод не одних только усилий человеческих, но и дар Божий, подаваемый свыше, потому что «любовь от Бога есть» (1 Ин. 4,7) и изливается в сердца людей Духом Святым (Рим. 5,5).
Любовь, как дар Божий, «надо заслужить и привлечь» [38, с. 742], и дается она человеку, приготовившему себя для принятия этого дара чистотою сердца. По степени приготовленности бывает и степень дара, потому что Бог и в милости Своей правосуден.
Любовь начинается в сердце христианина, когда после покаяния у него появляется духовная ревность, проявляющаяся в постоянной решимости исполнять волю Господню в своей жизни.
Правильная духовная жизнь способствует совершенствованию в этой великой добродетели, которая «засеменяется тайно и зреет неведомо как, подобно семени, брошенному в землю, которое неведомо для сеятеля, само собою прозябает, дает стебель, колос и зерно в колосе» [120, с. 78].