Святитель Феофан Затворник и его учение о спасении

Тертышников Георгий

Христианская жизнь такого рода, что ее вдруг усвоить и скоро выразить в делах нельзя. Она постепенно исполняет сердце, пока, преобразив его по духу своему, не сделает его неиссякаемым источником богоугодных дел. «Вы неправы в желании — все зараз возыметь, — замечает епископ Феофан в одном письме. — Это то же, что желать на лестнице с первой ступени прямо шагнуть на верхнюю. Неизбежно переходить со ступени на стрень и идти шаг за шагом. Оттого основной характер жизни — терпение, терпение труда делания и преодоления трудностей» [140, с. 69].

Духовная жизнь христианина, в зависимости от внутреннего состояния,

имеет различные возрасты. В слове Божием эти возрасты обозначаются сравнением с развитием семени, которое сначала «дает траву, потом клас, наконец и пшеницу» (Мк. 4,28); то же с естественными возрастами человека, каковы: младенческий, юношеский, мужской и совершенный (1 Ин. 2, 12–14).

Три степени возрастания духовного обозначаются и у святых отцов: «новоначальные, успевающие и совершенные, или степени обращения, очищения и освящения» [118, с. 133].

Благодать Божия действует в сердце с первой минуты духовного пробуждения грешника.

В Крещении или Покаянии она входит внутрь и обитает в человеке, но полного действия своего не оказывает, не являет себя сознанию человека спасаемого, пока не очистится сердце сего, хотя преимущественно ее же действием, но вследствие усилий самого человека. Это время и «есть трудничество, или подъепитимийное состояние» [74, с. 125].

В степенях совершенства духовного наблюдается закономерность: чем кто выше в нем восходит, тем тверже становится в добродетелях, тем меньше борют его грехи и страсти. С течением времени то та, то другая немощь отпадает, страсти одна за другою стихают и совсем делаются невидимыми. Наконец, наступает новое состояние в духовной жизни, когда оканчивается «мрачный переход» [74, с. 115], или подъепитимийное состояние, человек вступает в состояние беспринужденного и самоохотного хождения в заповедях Божиих, прекращается раздвоение воли и сочувствие сердца греху.

Следствием духовной брани со всем греховным и стремления к усвоению христианских добродетелей бывает чистота ума от злых помыслов, сердца — от страстей, воли — от дурных склонностей. Когда она (чистота ума) образуется, человек вступает в бесстрастие. Его внутренний мир становится чистым зеркалом, отражающим духовные предметы.

Есгь и такая высота совершенства, когда страсти замирают и душа наслаждается покоем в пребывании в добре, в котором действует уже беспрепятственно, непринужденно, естественно, как, например, дыхание и обращение крови. Но эта степень достигается уже тогда, когда в душе совершенно укореняется «всякая добродетель и воссияет бесстрастие и чистота». Это и есть небо духовное, верхний конец лествицы духовной» [58, с. 834].

Когда это совершится, то есть когда сердце становится чистым, достойным вместилищем Святого Духа, в душе происходит то же, что «испытывает человек, вступивший из темноватого коридора в светлые и разукрашенные покои» [74, с. 115].

Бесстрастие есть воскресение души прежде воскресения тела. «Воскресением души, — говорит епископ Феофан, — должно назвать исшествие из ветхости, именно когда произойдет новый человек, в котором нет ничего от ветхого человека, по сказанному: «И даю вам сердце ново и дух нов» (Иез. 36,26) [8, с. 311–312].

Бесстрастный человек ко всем предметам, возбуждающим и питающим страсти, становится нечувствителен, так что они никакого действия на него не производят,

хотя находятся пред очами его. Это оттого, что он весь соединен с Богом. Чистые сердцем Бога «начинают зреть еще здесь, — узрят Его несомненно там и будут вечно зреть и блаженствовать в сем зрении» [123, с. 61]. Состояние чистоты «есть верх совершенства, и, достигнутое, оно пребывает ПОСТОЯННЫМ» [25, с. 113].

С бесстрастием имеет тесную связь святость, которая есть исполнение сердца всеми добродетелями. «Святой есть человек чистый и непорочный, всякою добродетелью украшенный и всякого греха чуждый, не только делом совершаемого, но и в мыслях и чувствах действующего, и потому стоящий в Божием благоволении и к Богу близкий и доступный» [85, с. 35].

Плодом бесстрастия и святости является мир душевный, невозмущаемый, твердый, который не колеблется бурею страстей, ибо «бесстрастие восстанавливает человека в естественный его чин и в первоначальное соотношение его со всем сущим» [74, с. 472].

Если угодно Господу и не пагубно для человека, то дается ему и внешнее счастье, но внутреннее блаженство неотъемлемо от чистой и богоугодной жизни, которая, при всех внешних лишениях и недостатках, всякому приносит мир и радость.

Что в силе и совершенстве получит христианин при окончании земной жизни, тем обладает он уже и теперь, хотя в начатках, как бы в семени или в основаниях. Истинный христианин «еще здесь предощущает блаженство будущего прославления; уже отселе он гражданин Небесного Царства. Там он записан» [85, с. 148].

Человек создан Богом «на радость — на жизнь райскую» [108, с. 400[, но потерял ее через грехопадение. Теперь в Господе Иисусе Христе благодатью Святого Духа последователь Христа «опять восстанавливается в первый свой чин. Хоть внешне он еще не в раю, но внутри уже получает райский строй. Оттого и радуется» [108, с. 400–401].

Существенную основу радости христианина составляет обновление его падшего естества, которое освобождается из уз растления греховного и преисполняется чувством духовного здравия. «Это чувство почти то же, что чувство воскресения. Отсюда всегдашняя радость жизни о Господе» [Там же].

Истинные христиане «и сами для себя взаимно радость, и для Ангелов, посылаемых в служение за хотящих наследовати спасение и радующихся об обращении грешников, и для Бога, в Троице покланяемого, Который в них упокоивается благоволением Своим, говоря как бы к ним: «здесь покой Мой, здесь вселюся» [65, с. 346].

Когда человек очистит свое сердце от страстей, тогда он сподобляется различных благодатных дарований, какие проявлялись в христианах первенствующей Церкви во все последующее время.

Благодатные дары Божии разнообразны и бывают различных степеней в естественном порядке и в духовной жизни. «Молитва, например, есть дар; но молитвенники являются стоящими на разных степенях молитвы. Так бывает и в деле веры, и в трудах благотворительности, и в подвигах самоотвержения, и во всем» [96, с. 463]. Что благодатные дары Божии разные, «надо полагать, это зависит от самого человека. Бог же щедр и готов ущедрить всех без различия, сколько кто вмещает или сколько кто велику успевает образовать в себе вместимость. Тут, однако же, — тайны Божьего Промышления о всех и о каждом. Ибо все от Бога и природное, а не одно благодатное» [96, с. 463–464].