Святополк II. Своя кровь
Шрифт:
– Вон оно как.
– Старый боярин распустил усы в улыбке.
– Ну, дай ему Господь здоровья и долгих лет жизни… Ну, а вы как?
– Он оглядел Иванка и Зелгу.
Супруги посмотрели друг на друга, потом Зелга поднялась и вышла. Было слышно, как она кликнула сенную девку, приказала ей что-то и через некоторое время воротилась в горницу. За ее руку цеплялся четырехлетний парнишка, поглядывающий на незнакомого человека внимательно, но без страха. Второго, двухлетнего, несла на руках нянька. Оба были похожи - и ликом, и волосами, и глазами, - ясно, что родные братья. Когда Зелга села к столу, старший кинулся к отцу, прижимаясь к нему, а младший, усаженный матерью на колени, без спроса полез за разложенным на столе угощением - подтянул
– Это Мстиша, Мстиславушка.
– Иванок погладил старшего по голове, притянул к себе за плечи.
– А то меньшой наш. Данилушкой его назвали.
– Данилой?
– ахнул старый боярин.
– Неужто?
– Да.
– Иванок посмотрел на жену и сына.
– Ты ведь мне отец как-никак…
Старый боярин хотел что-то сказать, но промолчал и опустил голову. Из-под ресниц по щеке поползла слеза.
– Счастья вам, дети мои, - дрогнувшим голосом наконец промолвил он.
– Живите дружно, в любви и согласии и меня, старика, не забывайте…
– А ты что же?
– чуть ли не хором спросили Иванок и Зелга.
– А для меня уж место в монастыре под Черниговом приготовлено. Буду там молиться за вас… и за всех людей русских.
Простившись с Иванком, Данила Игнатьевич отправился было в Чернигов, но по пути завернул в Переяславль и задержался там на несколько лет. Владимир Мономах живо заинтересовался путешествием паломника, долго расспрашивал его о Крестовых походах и предложил пожить у него.
Мономах не оставил своих замыслов подчинить себе Дешт-и-Кипчак. Весной он отправил своего воеводу Дмитра Иворовича искать половецкие вежи и на другой год снарядил новый совместный выход русских князей в степь. И хотя русские дружины дошли только до Воиня, принужденные повернуть назад из-за нежданного конского падежа, но через год князья опять вышли в степь. На сей раз Мономах решил дойти до Шаруканя, города Шаруканидов, откуда в любой день и час могла прийти на Русь новая беда.
Шарукань легко сдался на милость русских дружин, распахнул ворота, а ближний к нему Сугров заперся перед князьями и был взят на копье. Сровняв его с землей, князья-союзники пошли дальше в степь, громя степняков, и победили их у реки Сальны.
Казалось, у Руси началась новая жизнь. Князья были между собой мирны. Изгои-Ростиславичи тихо сидели на своей земле, налаживали связи с Венгрией и Польшей. Всеславичи все еще делили Полоцкое княжество и не лезли в чужие пределы, воюя с прибалтийскими народами. Ярослав Святославич ходил на мордву. В Дорогобуже скончался беспокойный изгой Давид Игоревич, а Олег Святославич старел и непрестанно хворал. Даже между Изяславичами и Всеволодичами наступил мир - через год после победы русских дружин у берегов Сальны вторично овдовевший Ярослав Святополчич, воротившись с победоносной войны с ятвягами [48] , женился снова - на внучке Владимира Мономаха, дочери Мстислава-Гарольда. В те дни веселилась вся Русь, и все были уверены, что этот мир - надолго.
[48] Ятвяги - древнее литовское племя, жившее между Неманом и Наревом. В XIII в. вошло в состав Великого княжества Литовского.
ЭПИЛОГ
Пасха наступила ранняя - на деревьях только-только набухали почки, и над Днепром гулял прохладный не по-весеннему ветер. Но звенели колокола, курчавилась белыми барашками Перунова лоза - верба, и люди поздравляли друг друга с праздником.
В эти радостно-тревожные дни у Иванка и Зелги родился третий сын. Молодая женщина плохо перенесла роды, хворала, и Иванок неотлучно находился подле жены. Но в Великую ночь Воскресения ей стало лучше, и утром
Киев весело гудел, на улицах празднично одетые люди встречались, обнимались и христосовались. Не отказав обычаю, Иванок расцеловался с кем-то, но когда выходил из храма, на него чуть не налетел всадник. Два коня столкнулись, Иванковы отроки встали было на защиту боярина, но тот уже узнал встречного - им оказался сам Никита Малютич, боярин Святополка Йзяславича. На нем не было лица, он даже с испугом взглянул на давнего знакомого.
– Да что с тобой, Никита Малютич?!
– воскликнул Иванок, когда они узнали друг друга.
– Аль пожар где?
– Ты не знаешь?
– боярин обернулся по сторонам.
– Беда!
– Что?
– Князь Святополк Изяславич скончался!
– выкрикнул Никита Малютич. Оказавшиеся рядом люди, услышав страшную весть, стали собираться поближе, закричали знакомым, зовя их подойти. Не обращая внимания на толпу, Иванок схватил Никиту за рукав:
– Когда? Как случилось сие?
– Да неведомо! Князь еще на Страстной неделе в Вышгород уехал с женой, детьми и боярами, - переводя дух, словно за ним гнались, стал рассказывать боярин.
– Жив был и весел… Отстояли мы всенощную и раннюю заутреню, потом обедали, а после обеда великий князь прилег на малое время - да и более не поднялся…
Иванок медленно выпрямился, выпуская локоть Никиты Малютича, перекрестился, чувствуя, как растет в душе странная боль, словно из него по капле эта смерть выдавливает жизнь. Люди вокруг тоже принялись креститься, перешептывались.
– И что же теперь?
– негромко спросил Иванок. Никита крутнул головой:
– А я почем ведаю!..
– Князем новым кого кликнут?
У Никиты Малютича округлились глаза:
– О чем ты?.. Какой князь!.. А впрочем, - он как-то обреченно махнул рукой, - там Путята Вышатич да Никифор Коснятич за старейших, они и порешат… Должно, Святославичей позовут… А, оставь меня!
– Нахлестнув коня, боярин продрался сквозь толпу и поскакал прочь по улице.
Иванок отправился домой, передал горькую весть домашним и выехал в Вышгород.
Боярин Путята взялся за дело рьяно. Он первым стряхнул с себя оцепенение и, пока остальные только разводили руками, стал распоряжаться. Перво-наперво он отослал гонцов во Владимир-Волынский к Ярославу Святополчичу и в Киев - повестить людям и боярству о несчастье. После отослал с верным человеком грамоту в Чернигов, Давыду Святославичу. Тот для киевского боярства был лучшим человеком, поелику был слаб норовом и должен был слушаться советников, да и меньшой брат его, Олег Святославич, мог поддержать брата, поделившись своей гордостью и честолюбием. Отослав гонцов, Путята Вышатич подготовил для тела князя сани, и останки Святополка Изяславича перевезли в Киев.
Иванок встретил скорбный поезд по дороге, спешился, снявши шапку, и пошел рядом с санями. Тревожные думы теснились в его голове. Князь умер внезапно, не оставив преемника, с его смертью рушились многие надежды, и молодому боярину казалось, что и его жизнь кончена. Но у него жена, трое сыновей, младший из которых пока еще не был окрещен. Что ему делать?
Тело Святополка Изяславича положили в Святой Софии. Молча стояли над его гробом Варвара Комнина и Любава. Обе в черном вдовьем одеянии - гречанка в окружении малолетних детей, Любава - одна. Не глядя друг на друга, обе они во все глаза смотрели на успокоившееся заострившееся лицо князя и не слышали, как шептались у них за спиной люди, показывая на княжескую наложницу пальцами. Любава вдруг вздрогнула, подняла заплаканные глаза, встретила жгучий взор Варвары. Возле матери стоял девятилетний княжич Брячислав Святополчич, удивительно похожий на юного Мстислава… И Любава вдруг всхлипнула, бросилась Варваре в объятия, и они вдвоем зарыдали над гробом великого князя.