Святослав Рерих. Жизнь и творчество

Молчанова Кира

В сентябре 1924 года Николай Константинович и Святослав Николаевич покинули Сикким. В Дарджилинге остались Елена Ивановна и Юрий Николаевич, который подводил итоги первых научных исследований в Индии. Николай Константинович должен был окончательно договориться с американскими учреждениями об организационной стороне экспедиции. Предполагалось также укрепить полезные связи с некоторыми европейскими учеными и посетить Посольство СССР в Берлине, чтобы заручиться поддержкой молодого Советского государства и проинформировать его руководителей о планах и целях экспедиции.

На этот раз отец и сын проехали от Калькутты до Бомбея через Нагпур, что значительно южнее первого маршрута Рерихов к Сиккиму. Богатая

природа Индии, разнообразие обычаев ее многонационального населения развертывались перед ними во всей своей необычайной красочности, словно взывая к их кистям и палитрам. Выезжая из Бомбея, Святослав Николаевич был уверен, что покидает Индию не навсегда, что его жизнь, его искусство уже безраздельно связаны с этой прекрасной страной, частицу которой он вез с собой запечатленной на полотнах и любовь к которой – в своем сердце.

Направляясь в Америку, с тем чтобы впервые оторваться от семьи и взять на себя заботы о ее нуждах во время отсутствия отца, матери и старшего брата в длительной и опасной экспедиции, Святослав Николаевич чувствовал всю тяжесть поручения и ответственности, но не смущался этим. Усвоенные от отца и матери методы работы, общность взглядов на жизнь и долга перед нею укрепляли уверенность, что все будет исполнено с максимальной тщательностью и усердием. Это, конечно, не снимало тревог, связанных с предстоящей разлукой и началом самостоятельного жизненного пути.

Ближайшие задачи перед Святославом Николаевичем вырисовывались достаточно четко, но вместе с этим и трудности их выполнения вставали в полный рост. Ведь кроме тех обязанностей, которые ложились на его плечи, как на представителя семьи Николая Константиновича Рериха, Святославу Николаевичу нужно было многое сделать и для дальнейшего совершенствования в собственном творчестве. Путешествие по Индии и работа под наблюдением такого опытного педагога, как его отец, дали начинающему художнику очень много. Еще во время пребывания в Сиккиме его картины, вместе с картинами Николая Константиновича, посылались на выставки в США и находили там хороший прием и высокую оценку критики. Но все это было только первыми шагами в искусстве. Святославу Николаевичу необходимо было решить для самого себя еще много сложных проблем. Он не мог не видеть, что совместная работа с отцом автоматически накладывала свой отпечаток и на его живописные приемы. Художественное мировосприятие Святослава Рериха по существу мало чем отличалось от такового у Николая Рериха. Сын отнюдь не собирался отходить от традиций своего отца, от его взглядов на исключительное значение Прекрасного в искусстве и в жизни. Эти взгляды давно уже стали и его собственными убеждениями, и творческими стимулами. Однако Святослав Рерих не мог превратиться в простого подражателя Николая Рериха. Это означало бы вообще не состояться как художнику, независимо от достигнутого совершенства в подражании. Для сына и для отца это было одинаково ясно.

Конечно, такая проблема вставала перед ними не столько в родственно-личностном аспекте, сколько в свете общей для каждого ученика преемственности и самобытности собственного творчества по отношению к творчеству своего учителя. Для Святослава Николаевича эта общая проблема усложнялась двумя обстоятельствами. Во-первых, его философский образ мышления, взгляды на эстетику, его мировосприятие в целом – гармонично сливались с отцовскими. А во-вторых – мировая известность отца обрекала искусство сына на сравнительные сопоставления. Мир уже признал и восторженно принял одного Рериха. Не станет ли это помехой для объективных оценок и признания второго?

Эти возникавшие за пределами внутренней, духовной жизни отца и сына проблемы существовали независимо от желания или нежелания двух художников и никогда не вызывали между ними каких-либо недоразумений. Как отец, так и сын в полном согласии стремились одними и теми же жизненными и творческими путями к равнозначным для них идеалам и целям. Тем не менее проблемы эти все-таки

существовали и вызывали подчас шумные разногласия среди критиков, падких на сенсационные, абстрагированные и поэтому ровным счетом ничего не определяющие оценки – «лучше» и «хуже».

Неизбежный и наиболее существенный для каждого молодого художника вопрос о самобытности, творческой индивидуальности в искусстве, в случае со Святославом Рерихом, из-за большой известности Николая Рериха, был почти неотделим от дополнительного, для большинства не менее важного вопроса: в чем его искусство сходится и чем отличается от прославленной и общепризнанной «Державы Рериха» [89] его отца? Как бы признавая за этим вопросом известную правомочность, Святослав Николаевич никогда не опасался его и не избегал, о чем свидетельствуют и ставшие традицией совместные выставки двух художников.

89

См. сб.: Непрерывное Восхождение. Т. II. Ч. 2. М.: МЦР, 2003. С. 61.

Безусловно, отличие между ними находило себе место уже в самом начале и было подсказано очевидным преобладанием определенного жанра в творчестве отца и сына. Святослав Николаевич тяготел к жанру портрета, который среди произведений Николая Константиновича почти совершенно отсутствовал. Однако разность жанра – отличие чисто «внешнее». К тому же Святослав Николаевич не собирался ради этого различия ограничивать диапазон своего искусства одним определенным жанром, хотя бы и наиболее близким ему. Пейзаж, бытовые сцены, символика органически сочетались в его творчестве с портретом и находили самостоятельное выражение.

Соприкосновение и расхождение граней искусства Святослава Рериха и Николая Рериха должно было вытекать из более глубоких причин, нежели сюжетная условность. И такие причины действительно существовали.

У отца и сына были однородные взгляды на функциональное служение искусства человечеству, и само понятие «служение», неприемлемое для разного толка формалистов и поклонников «чистого искусства», одинаково сильно давало о себе знать в самой основе их творческого кредо. Это сказывалось в заметных синкретических тенденциях их творчества, которые наблюдались не только в поисках закономерной взаимосвязи цвета, ритма, пластики, динамичности, но и в поисках нерасторжимости искусства как такового с непреходящей реальностью Бытия. Такой поиск приводил к свойственному мистериям смешению прошлого, настоящего и будущего, к предельной концентрации времени, а может быть, и к «исчезновению» его путем проекции «временного» в «вечное» и наоборот. И если «вечное» было у Николая Рериха и Святослава Рериха понятием идентичным, то «временное», уже в силу самих законов исторического времени, таковым быть не могло.

Быстротекущее и изменчивое время влекло Святослава Рериха к новым задачам, диктовало новые ритмы, требовало новых средств выражения. Зов времени – не только изменчивая, но и не однозначная величина. Безразличие к нему – смерть для художника. Однако каждый художник слышит и воплощает этот зов в своих творениях в свойственном его личности ключе. У многих такой ключ ничего, кроме слепой каждодневной толчеи и раздутых ею «страстей», не приоткрывает. Поэтому кто-то считает его вообще для искусства необязательным и, в погоне за «вневременным и вечным», впадает в абстракцию. Некоторые принимают «связь времен» за хронологическую последовательность событий и не выходят в своем творчестве из подчинения первому правилу арифметики. Однако реальная сила и ценность искусства заключаются не в копировании жизни, а в воздействии на живущих. Поэтому и «временное» с «вечным» сочетаются в произведениях искусства на неповторимых, индивидуальных путях свободного волеизлияния, приводящих творчество к действенной убедительности поверх всяких арифметических правил и формальных постулатов.