Святослав
Шрифт:
Жены и любовницы императоров неоднократно властвовали в Византии и над своими мужьями, и над всей империей, проливая крови больше, чем самые свирепые полководцы. По всему видно, что киевская княгиня относилась к таким властным женам, и, наверное, не случайно князь Игорь то и дело оглядывается на нее, будто ища одобрения своим словам. К тому же киевский князь немолод, а княгиня в самом расцвете женской силы…
Патриций Феофан слушал князя невнимательно. Каждое слово хартии было ему знакомо по прежнему сиденью с русскими посольскими вельможами. Теперь патриций просто присматривался к княжеской семье, пытаясь разгадать, почему хмурится сам князь; какие мысли скрываются
На вид княжич был здоров, крепок, несуетлив, глаза спокойные, и в них уже читалась гордая уверенность, свойственная прирожденным властелинам.
Да, много любопытного и многозначительного подметил патриций Феофан.
Будет о чем рассказывать по возвращении императору Роману.
Но вот прочитаны и одобрены все статьи хартии. Князь Игорь заканчивает прием послов торжественными словами:
— Посылаю мужей своих к Роману, Константину и Стефану, великим царям греческим, [17] чтобы возобновить старый мир и заключить союз с царями и со всеми людьми греческими на все годы, пока сияет солнце и вся земля стоит.
17
Сыновья императора Романа — Константин и Стефан — были объявлены соправителями при жизни отца.
А кто из русской стороны замыслит нарушить мир, то пусть не имеет помощи от бога Перуна, пусть переломится меч его и не защитится он собственным щитом, и будет рабом на всю свою загробную жизнь!
Напутствуемые этой клятвой, греческие и русские послы вместе покинули горницу. "Какие страшные кары обрушит на греков русский князь за вероломство, если даже на своих людей он готов возложить земное и небесное проклятие? — думал патриций Феофан. — Нужно посоветовать императору быть осторожным хотя бы первое время, пока руссы будут особенно бдительно следить за соблюдением договора…"
У порога Феофан обернулся и еще раз окинул взглядом княжеское семейство. И снова его поразили холодные, не по-детски серьезные глаза Святослава. Почудилось что-то знакомое, уже увиденное.
Медленно спускаясь по ступеням парадного крыльца, Феофан наконец догадался: точно такие же холодные синие глаза были у княгини Ольги…
Греческое посольство возвратилось в Киев в середине зимы. Император Роман одобрил все статьи договора и велел написать их на двух хартиях, одна из которых была скреплена крестом и его царским именем, а другая именами русских послов, и поклялся истинно соблюдать все, что в хартиях написано.
Снова патриций Феофан стоял в посольской горнице перед князем Игорем, выслушивал вопросы и отвечал на них от имени императора Романа.
— Скажи, что приказал передать царь?
— Император Роман, обрадованный миром, хочет иметь дружбу и любовь с князем руссов. Твои послы приводили к присяге императора, а нас прислали привести к присяге Русь.
И сказал на это князь Игорь:
— Да будет так…
На следующее утро Игорь, княжич Святослав, бояре и мужи старейшей дружины, старцы градские и прочие лепшие люди пришли вместе с греческими послами на капище, к идолу Перуна. Ровным, почти бездымным пламенем горел жертвенный костер. Князь Игорь положил на землю обнаженный меч и щит.
Следом за ним сложили на землю оружие прочие мужи. И княжич
Как будто благословляя священную клятву, сквозь свинцовые тучи проглянуло солнце, раздвинуло до бесконечности снежную равнину по ту сторону Днепра, выцветило в яркие краски зубчатую стену Великого бора.
Ослепительно вспыхнула позолота на грозном лике Перуна.
Волхвы восславили богов, подаривших людям благоприятный знак.
Потом князь Игорь и Святослав посетили церковь святого Ильи, что стояла над ручьем в конце Пасынчей беседы, чтобы своим присутствием скрепить клятву христиан — варягов, венгров и иных пришлых воинов, которых было немало в дружине. Среди своих тоже оказались христиане, таившиеся до времени.
Темные лики греческих богов сурово глядели на притихшего Святослава.
Униженно склоняя простоволосые головы, христиане-дружинники целовали большой серебряный крест, который им протягивал тучный муж в черном одеянии — христианский волхв Григорий. В храме было сумрачно, тесно, смрадно от горящих свечей и ладана. После озаренного солнцем капища христианский храм показался Святославу мрачной зловонной пещерой.
Это детское впечатление, этот разительный контраст между просторным небом над идолом Перуна и могильной теснотой дома христианского бога преследовали Святослава долгие годы, превращаясь в стойкое неприятие греческой веры, которая, как ему казалось, так же стесняет душу человека, как киевский храм святого Ильи — тело его…
Отбыли греческие послы, задаренные сверх всякой меры мехами, воском, рабами и серебром. Строение мира было завершено. А вскоре и сам Игорь уехал из Киева на полюдье, запоздав из-за переговоров с греками против обычного срока на два месяца. Уезжая, строго наказал немедля прислать гонца, если будут какие-нибудь вести с Хвалынского моря, от Хельгу и Свенельда.
Глава 9
А судовая рать Хельгу и Свенельда совершала великие подвиги и терпела великие лишения.
Начало похода было удачным. Греки сдержали свои обещания. Хазарский правитель Самкерца [18] тоже беспрепятственно пропустил дружины и даже разрешил купить на городском торгу необходимые припасы. Видно, греки посоветовали хазарам способствовать походу, потому что руссы шли войной на арабов, властвовавших над Хвалынским морем, а арабы были одинаково врагами и грекам и хазарам.
18
Самкерц (Тмутаракань) — город на таманском берегу Керченского пролива.
Русские ладьи пересекли Сурожское море, [19] поднялись вверх по Дону до Великого Перевоза, где был волок к Волге. Благорасположение хазар простиралось так далеко, что они прислали волов, лошадей и рабов — помогать перетаскивать ладьи. Но Хельгу в Свенельд все-таки соблюдали необходимую осторожность, окружив Великий Перевоз рядами своих воинов.
Хазарские правители коварны. Тридцать лет назад они так же свободно пропустили русское войско к Хвалынскому морю, а на обратном пути напали и убили многих.
19
Азовское море.