Святославичи
Шрифт:
Гертруда
Бесславное возвращение в Киев еще больше прибавило Изяславу мрачного настроения.
Дружина вступила в город под вечер; накрапывал дождь.
У киевлян были хмурые лица - весть о поражении с невероятной быстротой обогнала разбитое войско. Князь ехал на коне, окруженный своими боярами. Ему казалось, что из всех окон и щелей в заборах за ним наблюдают злорадствующие глаза. Не ладились у Изяслава отношения с киевлянами, давно уже не ладились.
На углу горшечной улицы бородатый ремесленник в кожаном переднике злобно
– Затемно ушли, затемно вернулись… У, злыдни!
У Софийских ворот, ведущих в детинец, Изяслава встречала целая толпа богатых киевлян. Послышались громкие возгласы:
– Слава князю Изяславу Ярославичу!
– Слава защитнику нашему!..
«Да они издеваются надо мной!» - злобно подумал Изяслав и пришпорил коня, желая поскорее скрыться с людских глаз.
В дворцовые покои Изяслава внесли на руках: нога у князя распухла и сильно болела. Немедленно были созваны лекари, которые с озабоченными лицами взялись за лечение. После каких-то втираний боль немного утихла. Чтобы избавиться поскорее и от боли душевной, Изяслав велел подать вина.
Князь допивал уже третью чашу, когда к нему пожаловала Гертруда. С нею была служанка Эльжбета и постельничий Людек.
– Горе вином заливаешь, свет мой?
– насмешливо промолвила княгиня.
Изяслав не ответил.
Гертруда глядела на мужа, склонив голову набок и улыбаясь снисходительно.
– Все-таки до чего слабы духом мужчины, - вновь заговорила Гертруда.
– И откуда в них это скотское желание напиться при малейшей неудаче!
Изяслава больше всего разозлило то, что сказано это было при служанке и постельничем. Эльжбету князь ненавидел за ее скверный характер и за то, что благодаря Гертруде она стала любовницей Святополка; говорят, была уже на сносях от него. Эльжбета приходилась дальней родственницей княгине и та по-родственному опекала девушку, позволяя ей иной раз такое, чего другим служанкам не разрешалось.
Вот и теперь, после откровенной колкости Гертруды, Эльжбета хихикнула, опустив свои очаровательные глазки. В этой белокурой статной польке было немало очаровательного и помимо глаз: алые губы, ослепительно белые зубы, красиво изогнутые брови, фигура без малейшего изъяна… Изяслав мог бы быть снисходительнее к Эльжбете, если бы она допустила к своему телу и его, но великому князю в этом было отказано, причем в самой резкой форме. Покровительство Гертруды сделало девушку самонадеянной и развязной. Она гордилась своей красотой и свысока взирала на всех мужчин, этому научившись у своди покровительницы.
– Убирайся!
– зарычал Изяслав на Гертруду и со звоном опустил опорожненную чашу на стол.
Княгиня смерила полулежащего в кресле мужа уничтожающим взглядом и вышла из светлицы. Эльжбета последовала за ней с кривой улыбочкой на устах.
Людек остался.
– Сходи-ка за Коснячко, - приказал Изяслав.
– Да живее!
Людек удалился.
Покуда постельничий ходил за воеводой, Изяслав находился в обществе троих лекарей, которых он угостил вином в знак особой милости: боль в ноге почти не чувствовалась и Изяслав, порядком намучившийся
На робкие вопросы лекарей о величине опасности, нависшей над Киевом, Изяслав с пренебрежением ответил:
– Всыпал я поганым на Альту. Сюда не сунутся!
Изяславу вспомнилась сеча, истребленный в самом начале сражения половецкий отряд, степняки, павшие от его меча, что и говорить, рубились славно! Побольше удачи, и разбили бы Ярославичи ханов наголову!
Изяслав заговорил на эту тему.
– А все братья мои!
– возмущался он.
– Кабы слушались меня во всем, так без добычи назад бы не воротились! Горазды только языками трепать… Лей, чего смотришь!
– Изяслав протянул чашу виночерпию.
– За дружинников своих павших пью. За тех, кто без погребения в степи лежать остался, да упокоит Господь их души!
Изяслав самозабвенно перекрестился, подняв глаза к потолку, и осушил очередную чашу крепкого греческого вина.
Когда пришел Коснячко, Изяслав был уже изрядно во хмелю.
– Вот что, воевода, собирай пешую рать и опять пойдем на поганых, - Изяслав грохнул по столу кулаком.
– Я покажу ханам, где хвост, а где рыло! За воинов моих павших сторицей отплачу! Опять же, Всеволода выручать надо. Чай, обступили его половцы в Переяславле.
Коснячко ответил, что придет завтра поутру все обсудить с князем на трезвую голову.
– Ты хочешь сказать, что я пьян?
– нахмурился Изяслав.
– А коль и так, тебе какое дело! Велено, так исполняй!
Коснячко молча поклонился и вышел…
Ночью дождь усилился. Непогода навевала на Гертруду, сидевшую с сыновьями, невеселые мысли. Настроение ее еще больше ухудшилось, когда Мстислав рассказал о подробностях проигранной битвы.
– Куда же Святослав и Всеволод подались?
– спросила Гертруда.
– Каждый в свою вотчину, - ответил Мстислав.
– Кто же с половцами сражаться будет?
– Не знаю.
– Эх, князья русские, отдали землю свою нехристям на поругание, а сами разбежались по норам, как серки!
– зло усмехнулась Гертруда.
Ярополк осуждающе посмотрел на мать.
– Мы честно бились, - молвил он, - и не храбростью превзошли нас поганые, но множеством своим.
– Киевская дружина дольше черноголовцев и переяславцев на месте стояла, - поддержал брата Мстислав.
Святополк помалкивал, сидя на стуле и глядя в пол. В этой битве он дважды был на волосок от смерти и то, что сумел ускакать на уставшем коне от наседавших половцев, считал вмешательством Господа.
– Да разве об вас речь, дети мои. В вашей доблести я никогда не сомневалась. У дядьев с отцом вашим единства нет, а без этого на врага выходить - пустое дело.
– Отец обещал дяде Всеволоду пешую киевскую рать в подмогу привести, - сказал Ярополк, заглядывая матери в глаза.
– Я сам слышал.
– Мы только за тем в Киев и вернулись, - вставил Мстислав, больше всех братьев жаждущих битвы.
Гертруда печально улыбнулась и расцеловала сыновей.
– Ступайте спать, орлята!
– с нежностью проговорила она.