Святой дьявол: Распутин и женщины
Шрифт:
Итак, на следующий день он поездом отправился в Саратов, но перед этим еще раз забежал к Белецкому и сообщил о новых планах. Возвратившись из Саратова, Комиссаров достал из портфеля несколько аптечных склянок с порошками разного цвета, выставил их в ряд на столе министра и объяснил, что это самые сильные, имеющиеся в наличии яды, что их действие будет незамедлительно проверено. На следующее утро он появился с сообщением, что состоялся успешный эксперимент на кошках, особенно оправдал себя один из препаратов. Полковник подробно описал, в каких ужасных мучениях издох кот, которому он дал немного именно этого порошка. Министр выразил величайшее удовлетворение.
Когда же он начал настаивать
После некоторых колебаний Хвостов дал свое согласие, и Белецкого посвятили в дело и подробно проинформировали о нем. Совещание закончилось полным согласованием всех деталей и решением осуществить убийство вечером в ближайший четверг, причем министр намекнул, что готов даже присутствовать при этом важном событии. Но Белецкий настойчиво принялся отговаривать его, Комиссаров тоже выразил сомнения, так что в конце концов министр с огромной неохотой отказался. Местом убийства была выбрана та секретная квартира, где Распутин с недавнего времени обычно встречался с Белецким и Комиссаровым, а иногда и с самим Хвостовым, после того как прежние совместные трапезы у князя Андронникова по разным причинам были признаны нецелесообразными.
Утром в четверг, когда должно было состояться убийство Распутина, министр получил одно за другим несколько срочных сообщений от своих агентов, из которых следовало, что вскоре ожидается смещение премьер-министра Горемыкина и назначение на эту должность статского советника Штюрмера; вечером в министерстве появилось также официальное сообщение об этой смене лиц. Хвостов немедленно попросил к себе Белецкого, но того нигде не могли найти. Тогда министр послал на секретную квартиру, где именно в это время должна была состояться роковая встреча с Распутиным, но оказалось, что квартира пуста и заперта. Когда Хвостов это узнал, он понял, что и Белецкий, и Комиссаров предали его и бросили на произвол судьбы.
С этого момента он принялся раздумывать, кого бы вместо них он мог привлечь к убийству. Вдруг он вспомнил о том заговоре против Распутина, который в свое время организовывал монастырский священник Илиодор и который почти удался.
Через своего частного агента Ржевского он узнал, что Илиодор в Норвегии, испытывает денежные затруднения и тщетно пытается издать свой пасквиль «Святой дьявол».
Министр немедленно послал к Илиодору курьера с предложением помочь деньгами монаху, если тот предоставит ему своих российских приверженцев для нового покушения. Вскоре между Илиодором и Хвостовым завязался оживленный обмен телеграммами, но все же пришлось отправить в Норвегию особо доверенное лицо с деньгами для Илиодора. После недолгих раздумий Хвостов поручил это своему агенту Ржевскому, уже неоднократно выполнявшему подобные поручения.
Белецкий и Комиссаров через собственных сыщиков сразу же узнали о намерениях Хвостова и сами предприняли ответные действия. В архиве Белецкого имелся компрометирующий материал почти на каждого жителя Петербурга, и он располагал некоторыми документами на Ржевского, достаточными, чтобы на несколько лет заключить того в тюрьму. С помощью этих бумаг он вынудил личного агента министра отныне повиноваться только его приказам и подробно докладывать обо всех переговорах с Хвостовым.
После нескольких бесед с Комиссаровым Белецкий решил сместить министра; теперь с помощью Ржевского он мог раздобыть документы, компрометирующие Хвостова. Он приказал агенту попросить у министра разрешения на передачу Илиодору денег. Хвостов
Он спокойно позволил агенту уехать, но еще заранее на русско-шведской границе дал определенные распоряжения. Когда Ржевский на границе вышел из поезда, его под каким-то предлогом арестовали, обыскали и под охраной отправили в Петербург. Разрешение на выезд с подписью Хвостова изъяли у него во время осмотра. В то же время в Петербурге устроили обыск на квартире Ржевского, и Белецкий, пользуясь моментом, извлек целую массу документов, из которых однозначно вытекала виновность министра. Со всеми этими бумагами помощник министра поспешил к Распутину, к новому премьер-министру Штюрмеру, митрополиту Питириму и Анне Вырубовой и доказал им, что Хвостов намеревался убить старца.
Положение Хвостова пошатнулось, но он продержался в министерстве на три дня дольше, чем предполагал его помощник; это время он использовал для отстранения Белецкого от должности и отправки его в Иркутск, самую отдаленную сибирскую губернию.
Прежде чем отбыть на новое место службы, Белецкий успел принять редактора одной газеты и рассказать тому все о заговоре Хвостова. Это интервью немедленно опубликовали, оно произвело огромную сенсацию. С помощью умело данной взятки одному чиновнику, Белецкий добился, чтобы редакция именно той газеты, через которую министр запретил публиковать любые сообщения об истории с Ржевским, была освобождена от цензуры. Через день после этой публикации Хвостов впал в царскую немилость и был уволен.
Пока в кабинете Хвостова разрабатывались планы убийства, пока министр, его помощник и начальник «особой охраны» обсуждали, как быстрее и лучше отправить Распутина на тот свет, старец, среди толпы агентов, сыщиков и наемных убийц, между устраиваемых обедов и генеральных репетиций убийства, вел привычный образ жизни, был совершенно беззаботен, спокоен, в прекрасном расположении духа.
Как всегда утром, вернувшись на Гороховую от заутрени, он с усердием и энергией принимался за свой ежедневный труд, потому что прекрасно сознавал свои обязанности царя над царем! День за днем он устраивал приемы, одаривал бедных и неимущих, брался за запутанные дела и получал за них соответственно взятки. Затем садился в машину, которую ему предоставляло министерство, отправлялся к министрам, генералам и церковным сановникам, смотря по тому, как этого требовали интересы страны и его собственные дела.
Если его просили в Царское Село, когда царь искал его совета по какому-нибудь важному вопросу или же из-за болезни наследника, который бурно требовал своего Григория Ефимовича, он немедленно, полный неподдельного участия, отправлялся к своим растерянным царственным друзьям; и всегда уже один его приход означал утешение, а его слова с радостью принимались в любой тяжелой ситуации. Когда он покидал дворец, царь и царица часто говорили ему на прощание:
— Ты наш единственный друг, наш спаситель! Мы любим тебя и никогда не оставим!
Едва завершив свой ежедневный труд со всеми визитами, совещаниями, приемами и сделками, «друг» государя, этот истинный правитель российский, возвращался в «святилище» и говорил с женщинами о вере, радостях дел земных, а в промежутках ласкал и целовал их. Вечер он заканчивал в каком-нибудь из предпочитаемых им увеселительных заведений, в отдельном зале, пел и плясал с цыганами, пил с каждым наполнявшим стаканы и на рассвете, веселый или задумчиво пьяный, возвращался домой, чтобы еще на лестнице переброситься словечком с агентами или постучать в дверь портнихи Кати.