Святой дьявол - Распутин и женщины
Шрифт:
Часто Алексей со своими просьбами приходил к матери, которая с тяжелым сердцем вынуждена была ему отказывать:
– Подари мне велосипед, мама, - просил он.
И царица отвечала:
– Ты же знаешь, Алексей, что это слишком опасно для тебя!
– Я тоже, как и сестры, хочу научиться играть в теннис!
– Ты же знаешь, что тебе нельзя играть!
Тогда ребенок разражался слезами и в отчаянии кричал:
– Почему я не такой, как все мальчики?
Но иногда не удавалось ограничить его естественную потребность в движении, ребенок делал несколько резких шагов, порывистых движений, и тут же случалось несчастье: у него шла кровь, и никакими средствами не удавалось прекратить кровотечение. Напрасно вокруг больного ребенка хлопотали лучшие врачи Двора, которые испытывали все лекарства, предложенные наукой. Наследник лежал, плача от боли, и беспомощные
У царицы была особая причина для отчаяний: ее не переставала мучить мысль, что она была невольной виновницей мучительных страданий своего ребенка. Ведь "болезнь крови" в ее семье передавалась по наследству, и один из ее дядей, ее младший брат и оба племянника умерли от нее. Этот зловещий недуг поражает только лиц мужского пола, поэтому саму царицу он не тронул, а передался ее сыну. Когда родители узнали о роковом заболевании наследника, они полностью отказались от пышной дворцовой жизни и замкнулись в тесном семейном кругу. С этого момента все их заботы сосредоточились на больном мальчике, которого малейшая случайность могла привести к смерти. Как только Алексей начинал играть, родители испуганно выискивали опасности, в каждой игрушке видели затаившуюся смерть, которая может неожиданно отнять у них любимого сына.
Из-за этого постоянного напряжения царица тяжело заболела, что выражалось сначала в постоянных нервных болях в желудке, на долгое время приковывавших ее к постели.
* * *
В то время как в царской семье поселилось несчастье, нарушившее идиллию Царского Села, исподволь нарастала еще более страшная катастрофа, назревавшая в течение этих "двадцати трех счастливых лет".
Все началось во время празднования коронации в Москве, великолепные торжества обернулись жуткой бедой. На Ходынском поле, недалеко от города, молодой государь, следуя старинному обычаю, приказал начать приготовления к всеобщему "угощению народа"; со всех концов туда стекались многотысячные толпы народа, чтобы единственный раз в жизни, в этот праздничный день быть "гостями царя". Радостные и ликующие, непрерывно растущие толпы толклись у накрытых столов, и вдруг в несколько секунд все превратилось в ужасную картину.
Для того, чтобы выровнять площадку, чиновники необдуманно приказали закрыть досками глубокую канаву, но под тяжестью толпы доски треснули, и тысячи людей провалились вниз, стоящие сзади, ничего не подозревая, напирали, и все больше людей падало в яму. Вскоре вся она была заполнена людьми, отчаянно боровшимися за жизнь и давившими друг друга, сходившими с ума от страха. Это торжество в честь коронации стоило трех тысяч смертей, и полиция в течение нескольких часов выносила трупы.
В народной памяти восшествие Николая Второго на престол связано с этой катастрофой, и хотя царь не нес непосредственной ответственности за это несчастье, это событие посеяло первые семена ненависти к нему. Советники государя скрыли огромные размеры несчастья, случившегося на Ходынском поле, и посоветовали продолжать запланированные торжества. Каким бы опрометчивым ни было это предложение, у молодого царя не хватило мужества воспротивиться, он танцевал с супругой на праздничном дворцовом балу, в то время как жертвы еще не были преданы земле. Это кажущееся безразличие русского царя к страшному событию, погрузившему в скорбь всю Москву, было воспринято как бессердечие, даже как раздражающее высокомерие, и с этого времени царя в Москве никогда больше "не любили по-настоящему".
Всего несколько недель спустя, во время другого торжества с царем связали еще одно большое несчастье. В Киеве на его глазах затонуло празднично разукрашенное судно с тремястами зрителями, причем спасти удалось только нескольких человек. Эти зловещие события, сопутствовавшие восхождению на престол, явились началом непрерывной цепи кровавых происшествий; снова и снова царствованию сопутствовали кровавые события.
Все развлечения Николая, с каким бы чистым сердцем они ни были задуманы, превращались, будто по чьему-то проклятию, во зло. Возможно, это случалось потому, что в постоянном страхе перед новой бедой, не обладая достаточным мужеством, чтобы действовать решительно и энергично, по выражению Витте, он постоянно "искал окольный путь" и по нему приходил все к той же "грязной канаве или луже крови".
Объективные люди, государственные деятели, в некоторых вопросах критически противостоящие ему, уверяли, что Николай был преисполнен самых
"Я не хотел бы умереть, - пишет граф Толстой царю, - не сказав Вам, что я думаю о Вашей прежней деятельности, какой бы она могла быть, по моему мнению, сколько бы добра могло принести Ваше правление Вам и миллионам людей и сколько зла оно принесет, если будет продолжаться в том же духе. Треть России находится в состоянии так называемого "усиленного надзора", что означает то же самое, что и полное беззаконие. Все более и более растет численность тайной и явной полиции; тюрьмы, места ссылки и каторги в Сибири переполнены не столько сотнями тысяч обыкновенных преступников, сколько политическими заключенными, к которым сейчас причисляют и рабочих. Цензура все запрещает с такой же жестокостью, как в сложнейшее время сороковых годов. Никогда еще религиозные преследования не были так часты и ужасны, как теперь, и это положение становится еще хуже. В городах и крупных промышленных центрах введены войска, в полном вооружении мобилизованные против народа. Во многих местах уже дошло до братоубийственного кровопролития, оно будет и дальше неуклонно и повсеместно распространяться. Результатом этого страшного управления является то, что крестьянство, те сотни миллионов людей, на которые опирается российская власть, с каждым годом становится все беднее и что голод стал у нас регулярным и даже нормальным явлением..."
Этот царь, желавший войти в историю апостолом, олицетворяющим мир на земле, своей неуверенной, колеблющейся политикой предопределил две крупнейшие войны двадцатого века, сделал очень мало для предотвращения их. В войну с Японией он был вовлечен тщеславными советниками и министрами, "мечтавшими о быстрой победе", чтобы отвлечь всеобщее внимание от невыносимого положения внутри страны, и государю пришлось пережить, как это выступление, предполагавшееся "сущей безделицей", превратилось в цепь поражений: лучшие российские полки истекли кровью в Маньчжурии, а гордый военный флот был уничтожен в Цусимской бухте.
Но едва закончилась эта неудачная война, над Россией разразилась новая беда: нависла угроза гражданской войны, повсеместно поднимались восстания и мятежи, престол оказался в серьезной опасности. Толчком к этим новым ужасам послужило кровопролитие непосредственно перед царскими окнами. Под руководством попа Гапона голодающие и недовольные рабочие вышли на Дворцовую площадь, чтобы мирно передать царю прошение. Демонстранты несли иконы и портреты государя и были исполнены самых мирных намерений; тем не менее военный комендант без всякого предупреждения приказал дать по процессии оружейный залп, после чего сотни людей захлебнулись в крови.
С этого дня в народе утвердилось глубокое недовольство государем, получившим прозвище "кровавый". Восстания учащались, народные возмущения проходили по всей необъятной русской империи, и вскоре царский дворец стал похож на осажденную крепость. Непрерывно один за другим поднимались мятежи в Петербурге и Москве а также в Варшаве, Киеве, Одессе, в Балтийских провинциях и в Кронштадте. Пролились реки крови, пока царским министрам не удалось подавить революцию.
Вновь потекла кровь, когда это наконец свершилось: чрезвычайный суд выносил смертные приговоры десяткам и сотням людей, снаряжались карательные экспедиции, уничтожавшие в мятежных провинциях целые деревни, поджигавшие дома.
С этого момента царская семья тоже жила в постоянном страхе перед разбойничьими нападениями, бомбами и адскими машинами. Когда царица прощалась со своими спутниками после "беззаботной" прогулки по заливу, она теперь говорила: "Это было замечательно, возможно, в последний раз". Отныне царская чета не могла быть спокойной за свою жизнь, каждый следующий час мог быть последним.
Министры один за другим становились жертвами убийств. Плеве, министр внутренних дел, накануне погиб от бомбы на вокзале в Варшаве среди многочисленной свиты, а с ним и семь человек, сопровождавших его. Через некоторое время от руки убийцы пал Сергей Александрович, дядя царя и зять царицы. Он был московским генерал-губернатором, которого крайне не любили за чрезвычайную строгость и жестокость. Его супруга, великая княгиня Елизавета Федоровна, сестра царицы, предчувствовала беду и все время предостерегала мужа, чтобы он не ездил один. Тем не менее однажды на улице она услышала взрыв. Охваченная дурным предчувствием, она поспешила туда, и ее глазам предстало изувеченное, истекавшее кровью тело убитого великого князя.