Святой конунг
Шрифт:
— Я не думаю, что ты будешь убит, если сделаешь это, — сказал Тронд, становясь на защиту матери. — Мало чести для конунга убивать человека, добровольно отдавшегося ему в руки.
Кальв повернулся к нему.
— И ты тоже с ней заодно? Заступаешься за свою мать? Из тебя сделали бабу эти монахи из Иком… — он остановился и снова попробовал сказать: — Иклом…
— Икольмкилля, — ледяным тоном поправил его Тронд, — и если бы ты не был моим приемным отцом, я бы поднял на тебя меч за такое оскорбление, — добавил он. Он хотел
— Не слушай Кальв, он пьян, — сказала она.
— Есть пределы пьяной болтовне, — ответил Тронд. Но когда ярл тоже стал уговаривать его, он сдался и сел на свое место.
— Арнор… — сказал Торфинн, обращаясь к скальду. — Может быть, ты произнесешь те песни, которые ты сложил в честь норвежских королей?
Арнор Скальд Ярлов тут же встал и начал говорить висы. Но не успел он закончить, как Кальв заснул прямо за столом, положив голову на руки. И он не слышал, как скальд рассказывал о препирательстве королей; Харальд считал, что скальд посвятил Магнусу слишком хорошую песнь.
— В этом нет ничего удивительного, — сказал Тронд. — Если ты сравниваешь военные походы Магнуса с походами англичан и говоришь, что он более величественен, чем все остальные короли, что люди любят его почти как Бога, ты не можешь сказать подобное про конунга Харальда.
Но ярл засмеялся.
— Спасибо тебе, Арнор, — сказал он. — Все, что служит раздору между королями, идет мне на пользу.
Присутствующие заговорили о норвежских конунгах и о песне. Все были согласны в том, что обе драпы хороши, но песнь, посвященная королю Магнусу, все же лучше.
И скальд показал подарки, полученные им от королей; золотую цепочку от Магнуса и украшенное золотом копье от Харальда. К тому же, сказал он, конунг Магнус дал ему корабль, на котором он отплыл на Оркнеи.
Торфинн ярл ничего на это не сказал. Вскоре после этого он поднялся и отправился к себе домой.
Но уже на следующий день, рано утром, он снова пришел, чтобы переговорить наедине с Кальвом.
— Я думал о том, что ты сказал вчера по поводу примирения с Магнусом, — сказал он.
— О примирении с Магнусом? — с непонимающим видом произнес Кальв. — Когда я говорил об этом?
— Вчера вечером, — ответил Торфинн. Он сидел, подперев голову руками и глядя себе под ноги. При этом он то и дело бросал быстрые взгляды на Кальва. И он видел, с каким трудом Кальв пытается вспомнить, что говорил накануне вечером.
— Думаю, ты вчера немного перебрал, шурин, — сказал Торфинн. — Тебе следует умерить свою жажду, тогда, возможно, тебе будет легче вспомнить, что ты сам говорил.
Кальв отвернулся.
— У меня есть причины, чтобы иногда напиваться до бесчувствия, — сказал он.
— Тебе плохо живется у меня?
— Меня мучают воспоминания.
— Понимаю, — ответил Торфинн. — И я не забываю о том, что ради меня ты отказался от возможности вернуть
Кальв кивнул, ничего не сказав; ему было стыдно.
— Ты сказал, что Сигрид посоветовала тебе искать мира с Магнусом и отдаться на его суд, — пояснил Торфинн.
— Не стоит прислушиваться к тому, что говорит Сигрид, — сказал Кальв. — Она навешивает на человека сознание вины и греховности быстрее, чем рабыни короля Фрода навлекают на людей несчастья. Посмотри на Тронда! Он послушался ее советов. И в прошлом году, когда я брал его с собой в поход викингов, он смотрел на свой меч так, словно в руке у него была ядовитая змея. И лето еще не закончилось, как он заявил, что хватит с него грабежей и убийств, и отправился обратно к монахам в Икольмкилль. Какой позор! И это при его редких способностях! И с тех пор он даже не прикоснулся к мечу.
— Вчера ты чуть не заставил его выхватить меч, — сухо заметил Торфинн.
Кальв озабоченно взглянул на него.
— Я что-то сказал ему… — произнес он. — Напомни мне, что я сказал.
И он молча выслушал рассказа Торфинна о том, какой разговор произошел между ним, Сигрид и Трондом.
— Думаю, тебе нужно объясниться с Трондом, — сказал Торфинн, и Кальв тяжело вздохнул.
— Я так и сделаю, — ответил он.
— Я думал также о словах Тронда о том, что для короля мало чести мстить тому, кто добровольно сдался ему, — продолжал Торфинн. — Об этом я как раз и пришел поговорить с тобой. Ночью у меня созрел план. Если я приду переодетым к королю Магнусу и попрошу у него гостеприимства, он не должен отказать мне; и когда я открою ему, кто я, он не сможет убить меня.
И если я затем изложу ему мое дело и пообещаю поддержать его в походе на Данию, будет очень странно, если он не заключит со мной мира. Может быть, мне удастся договориться о мире между ним и тобой…
Кальв сидел, уставившись прямо перед собой.
— Может быть, — наконец произнес он, — но ни в коем случае не полагайся на Эйнара Тамбарскьелве!
В этот вечер Кальв выпил не так много, и когда подошло время спать, он был достаточно трезв. Но Сигрид чувствовала себя неуверенной, когда он направился в спальню и сделал ей знак, чтобы она следовала за ним.
После того, что произошло накануне, она не знала, как себя вести.
Раздумывая об этом в течение дня, она пришла к выводу, что этого и следовало ожидать. После сражения в Петтландском фьорде она не давала Кальву покоя своими разговорами о его отношении к церкви. Она видела угрозу в том, как Кальв обошелся с мирным предложением конунга Магнуса: это был указующий перст Божий Кальву в его жажде мести. И если раньше она сомневалась в том, что должна направить Кальва на путь истинный, то теперь она считала это своим священным долгом.