Святой Крест
Шрифт:
— А как же печать Ватикана? — спросил он растерянно.
— Боюсь, что наш граф изготовил ее сам, точно так же, как он вырезал свою собственную печать.
— Значит, опять ловушка? — горестно вздохнул Кот.
— Не знаю! — сказал Робин. — Но подозреваю, что графу что-то от тебя нужно. Весь вопрос в том, что именно?
Отягченные такого рода раздумьями, Робин и Кот направились завтракать. Тиан Обержин уже раскладывал по тарелкам овсянку, а Бабушка перелистывала утреннюю газету с кроссвордом.
— Мы выяснили, что Лупус Сен-Клер и клирик Игнатий — это
— И получается, что это граф писал мне письма и требовал от меня отчетов по поискам Креста! — жалобно сказал Кот. — По-моему, он очень коварно поступил, назвавшись чужим именем, да еще и прикинувшись духовным лицом!
— Как забавно, — сказала Бабушка, — Игнатий и Лупус, Агнец и Волк! Ваш Сен-Клер придумал себе псевдоним со смыслом.
— Вот именно! — подхватил Робин. — Волк в овечьей шкуре! Клирик, из под сутаны которого торчат шпоры и шпага! Совершенно ясно, что он подстроил нам ловушку. Вот только как узнать, действует ли он заодно с Бумбергом?
— По всей видимости, узнавать опять придется мне! — сказал Кот. — Ведь он меня пригласил на вручение этого наследства.
— Котик, ты не должен ходить! — закричал Робин. — Они съедят тебя живьем.
— Возможно, — печально ответил Кот. — Но ведь вы не забудете бедного Саладина и будете иногда останавливаться взглядом на моем портрете в траурной рамке!
Бабушка и Робин чуть не прослезились. Некоторое время все молча пережевывали овсянку, не в силах сказать ни слова. Наконец, Бабушка решительно заявила.
— Кот, не переживай, мы пойдем все вместе!
— Как это все вместе? Приглашали-то меня одного! — возразил Кот.
— Ничего подобного! — ответила Бабушка. — Нас тоже приглашали еще вчера, но тогда Робин был болен и мы не смогли пойти, а сегодня мы считаем своим долгом засвидетельствовать почтение этому Лупусу!
— Прекрасная мысль! — подхватил Робин. — А меня вы повезете в кресле на колесиках, чтобы они продолжали думать, что я страшно болен! — и сделал хитрый знак Коту.
— Нет-нет, я не могу допустить, чтобы ваша жизнь подвергалась опасности! — вяло сопротивлялся Саладин, но Робин уже достал перо и чернила и писал записку графу Сен-Клеру.
«Ваша светлость, — написал он, — в связи с предстоящим скорым отъездом мы с Бабушкой хотели бы засвидетельствовать Вам свое почтение и признательность. Поскольку состояние здоровья еще не позволяет мне ходить, я прибуду в Сен-Клер-холл в портшезе в тот час, на который Вы уже назначили аудиенцию моему другу и компаньону Коту Саладину.
Он растопил на свечке немного сургуча и запечатал записку, затем вручил ее стражнику и приказал немедленно отнести в Сен-Клер-холл.
До часа дня оставалось еще некоторое время, и каждый из наших путешественников решил провести его с максимальной пользой. Бабушка пошла собирать одежду, которая могла бы пригодиться им в гостях. На случай сквозняков и холода она взяла каждому по шарфу и теплому свитеру, затем надела пончо и пошла смотреть на себя в зеркало. Неудовлетворенная своим видом, Бабушка несколько раз переодевала пончо то на одну, то на другую сторону, наконец, измучившись, уселась в кресло
— Церковное проклятие из девяти букв, первая «и», последняя «т», — бормотала она. — Ясное дело, «интердикт»!
В это время Робин оборудовал свое кресло уже подведшим его один раз пневматическим арбалетом, а также сунул под сиденье мешок толченого кайенского перца. «Лучше средства против волкодавов не бывает!» — думал он. Затем он завязал голову шерстяным платком, согрел на батарее градусник, сунул его себе подмышку поверх свитера, чтобы все видели, какая высокая у него тепература, и уселся в кресло.
А Кот Саладин, нацепив фрак и крахмальную манишку, положил в один карман монету от миссис Литтлмаус, а в другой — медальон. «Не буду больше открывать его» — думал Кот. — «А то так вот откроешь, а тебя булыжником по голове!». От воспоминания о полученной накануне травме Кот впал в меланхолию и даже сочинил небольшое рондо:
— Лупите шваброю Кота, Швыряйте камни, Бог свидетель, Он сносит оскорбленья эти, Не открывая даже рта, Не дрогнув кончиком хвоста, Душою тверд и взором светел. Хлещите ж плеткой добродетель! Лупите шваброю Кота!Наконец, пробило две склянки, и Робин скомандовал по громкой связи:
— Всем выходить на позицию!
Кот и Бабушка поднялись на палубу, туда же Тиан Обержин с большой осторожностью выкатил кресло с Робином, который издал такой жалобный стон, что Бабушка вздрогнула и пошла проверять, притворяется он или в самом деле страшно страдает. Робин успокоил ее, как мог, вся процессия спустилась по адмиральскому трапу на землю и двинулась ко входу в Сен-Клер-холл.
Как случалось и прежде, швейцар уже ждал их у входа в дом. Он вежливо поклонился, помог Коту снять дождевой плащ и повесил его рядом с забытым накануне полупальто, взял пальто и куртки у остальных и снова вышел наружу. На этот раз вестибюль был совершенно пуст, лишь где-то в глубине дома слышались шаги и голоса слуг. Бабушка с интересом разглядывала картины и герб, а Робин, сидя в своем кресле на колесиках, тоже изо всех сил крутил головой по сторонам. Наконец, на галерее появился граф Сен-Клер в каком-то вытертом замшевом сюртуке и помахал им рукой.
— Поднимайтесь сюда, пожалуйста! — сказал он и стал смотреть, как Кот и Тиан Обержин, кряхтя, тащат вверх по лестнице кресло с Робином.
На галерее граф приветствовал всех гостей и проводил их в свой кабинет. Робин и Кот ожидали увидеть нечто вроде лаборатории алхимика, но, к своему удивлению и разочарованию, попали во вполне современного вида обширное помещение, заставленное стеллажами с тщательно пронумерованными папками, катушками кинопленки, справочниками и словарями. Вдоль стен стояли шкафы с книгами, большинство из которых имело совершенно несолидные бумажные обложки. Особое отвращение вызвал у Кота рабочий стол графа, на котором стояли компьютер, принтер и факс. Между тем, Сен-Клер, как ни в чем не бывало, предложил гостям стулья и объяснил: